В общем, ничего такого не было бы в самом по себе факте наличия на привокзальной площади бани, если бы из её открытой двери не явствовало, что она работает. В без четверти… нет, уже — в без десяти — четыре утра.
На крыльце, вальяжно привалясь к столбику, одному из двух, подпиравших козырёк, стоял одноногий мужичок в сюртуке, в зелёных бриджах и с бородой. И в сапоге на единственной своей уцелевшей ноге — похоже, сафьянном. Был он явно навеселе, или от природы весёлый.
— Заходи, любезный! — обратился он к раннему гостю города Лехоланска, делая широкий приглашающий жест. Голос его прозвучал на удивление зычно.
Не понимая самого себя, Яков Анатольевич (забыв даже, в целях безопасности, посмотреть сначала налево, а потом — направо) протопал через площадь, подошёл к крыльцу бани, поднялся по трём ступеням, кивнул бородачу в сюртуке и ступил внутрь пропахшего тёплой сыростью, вениками и русским паром фойе.
Nа деревянной скамье, вдоль всей левой стены, окрашенной в казённый тёмно-зелёный цвет, сидели две женщины…
Нет, не так. Сидели две старушки, вот как. В ночнушках-обдергайках, то есть практически в неглиже. Небрежно, по-домашнему, растрёпанные, они по-детски невинно болтали короткими ножками, не достающими до пола, малозубо улыбались и о чём-то судачили.
— Чаю нет, — сказала одна из них, взглянув на Якова Анатольевича. Она заметно шепелявила, поэтому у неё получилось «шщаю».
Яков Анатольевич дёрнул плечом, на находясь, что ответить.
— Всё прямо, прямо, — махнула рукой вторая, задавая направление. — Потом налево, мимо котлов, через Бесову слободу, а там за ракитником и увидишь.
— Спасибо, — растерянно кивнул Яков Анатольевич. — А… А где я могу оплатить… так сказать, услуги?
— Уплочено, — весело отозвалась первая («уплошщено»). — Ступай, милок, ступай.
Яков Анатольевич кивнул и двинулся в указанном направлении.
— Новенькой, — услышал он за спиной юморной голосок пославшей его старушки.
— Затянуло мужичка, — шепеляво отозвалась её товарка, — закуролесило.
Словно что-то вспомнив, Яков Анатольевич остановился у двери (кособокой, выкрашенной всё в тот же ядовито казённый цвет) и, уже взявшись за полуоторванную и влажную от проникающего с той стороны пара ручку, зачем-то пояснил:
— Я командировочный.
От изречённого пояснения, он словно опомнился, словно вынырнул из какого-то мутного озера на поверхность, задыхаясь, хватая воздух — вспомнил, кто он и зачем в Лехоланске. Ему нужно следовать в обитель бюрократических столов, что расположилась в двухэтажной конторе каменной кладки, приютившейся на задворках маленького консервного заводика со странным названием «Синий крест». Он даже на старенький по́ртфель свой посмотрел задумчиво. В по́ртфеле лежали полотенце, мыло, зубная паста, сменка исподнего, пара носков, кепка на случай непогоды и толстенная папка с кучей бумаг и бумажек бюрократического свойства.
— Оно и понятно, — отозвалась первая бабулька.
— Тут, милок, усе командировошны, — добавила вторая. — Ступай уже.
— Ага, — безвольно кивнул Яков Анатольевич и потянул дверь.
Nаполенный паром предбанник пустовал, если не считать чёрного кота, расположившегося на верхотуре древне голубых (разнообразие уже, однако) шкафчиков, выстроившихся вдоль стены.
Под равнодушно-презрительным взглядом животного, немного стесняясь назойливого внимания, Яков Анатольевич торопливо переоделся, прихватил из стопки в углу алюминиевый таз. Прикрывая видавшей виды ёмкостью тоже многое повидавший срам, дёрнул из связки пахучий веник и устремился к следующей двери, что вела, видимо, непосредственно в помывочную. Небрежное «А-а, командировочный…» — читалось в кошачьем взгляде, которым животное проводило бледный голый зад Якова Анатольевича.
Tропа вела через бор. Она была усыпана палыми сосновыми иголками, которые щекотали и покалывали голые подошвы непривычного к подобным прогулкам горожанина. Каркала где-то ворона — каркала бесстыже, нагло, не стесняясь раннего часа. Сонные сосны не колыхались, кучились вокруг, тянули к одинокому путнику свои мохнатые лапы. Туман расползался по лесу рваными клочьями, кружил голову и тревожил душу странными тенями.
Следуя указаниям весёлой старушки, он шёл всё прямо и прямо, никуда не сворачивая, хотя тропа то и дело ветвилась. Почти каждое такое ветвление сопровождалось деревянным указателем, наподобие: «Микрорайон Кощеево», «Таверна «Навь» или «Сантехучасток». У одного указателя («Лихоманский травматологический пункт № 1») Яков Анатольевич замер («как громом поражённый») и долго вглядывался в чёрные, выжженые на дереве буквы, пока они не сложились в правильную последовательность: «Лехоланский…» и т. д.