— Вендетта прямо какая-то, — восхитился Кирилл. — Это в прошлом году произошло?
— Ну да. Считаешь, что если это Осипов, то он слишком долго ждал?
— У Осипова дела не блестяще идут, это я точно знаю, — вмешалась Юля. — Он у нас заказывал машину, но в последний момент отказался от покупки. Хорошо еще, что мы успели отменить заявку, иначе стоял бы у нас этот «ягуар» мертвым грузом…
Кирилл сделал для себя зарубки в виде «ягуара», Колчиной и старого конфликта с Осиповым, неприлично скомкал разговор и сбежал, предоставив журналистам возможность обсудить полученную от него информацию. Выходя из бара, он увидел, как Шмелев и Быстрова сдвинули головы, забыв про недоеденные суши и недопитую текилу. Ладно, Никита, тому по должности положено, но интерес Юли, оставившей профессию, был странным. Кирилл фыркнул: горбатого могила исправит.
Утром он пересказал разговор с журналистами Устемирову. Олжас, притащивший из дома на обед жутко вонючее мясо барана, неторопливо жевал его во время монолога Кирилла. Правда, он с самого начала предлагал Кириллу угоститься, но того от вида баранины всегда передергивало. Миронов искренне не понимал, как это вообще можно есть? На его памяти вкусную баранину ему удалось поесть лишь однажды, в грузинском ресторане, куда его, кстати, затащила Быстрова, в благодарность за помощь в старом деле.
— Значит, Осипов… — задумчиво произнес Олжас с набитым ртом, нерешительно посмотрел на стеклянную банку, набитую мясом, выудил еще кусок и отправил в рот. — Ну, теперь у следствия есть три четких подозреваемых.
— Три? — переспросил Кирилл, передернув бровями.
— Ну да. Осипов, Колчина и жена.
Миронов отрицательно покачал головой.
— Не все так просто, Олжасик. Всякое может быть, не стоит так узко мыслить. Есть еще мужья всех баб, которых Панарин трахал. Есть люди, о которых мы ничего не знаем. Есть случайный фактор, вроде залетных гопников. К тому же у нас его деловые партнеры не проверены из Михайловки, да и машину надо найти. У жене алиби, к тому же, судя по всеобщему мнению, она вообще ни на что не способна.
Олжас согласно кивнул и даже в воздухе прочертил куском хлеба что-то вроде знака Зорро.
— А меня шкатулка беспокоит. Куда-то ведь она делась?
Вот найдем машину, авось и шкатулка там отыщется, — подытожил Кирилл, а затем, подумав, добавил: — Кто его знает, может, в ней как раз дело.
Наталья Богаченко жила в ветхом бараке на четыре квартиры, окружающих железнодорожные пути с двух сторон. Когда-то при социализме это убогое жилье возводили как временное, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Бараки до сих пор не сносили. И люди в них обитали, как могли. Поездив по просторам страны, Кирилл то и дело натыкался взглядом на такие вот кривые домишки, где-то обитаемые, где-то заселенные лишь наполовину, а кое-где брошенные на произвол судьбы, так же как забытые населенные пункты. В двух комнатах этого низенького строения Богаченко жила с престарелой матерью и двумя сыновьями. Старший — Костя — худой, с россыпью юношеских угрей на щеках, подпирал притолку и на полицейских смотрел с ненавистью, младший, — Даниил — лет пяти, то и дело выбегал из гостиной, испуганно смотрел на плачущую бабушку и снова убегал прятаться.
Кирилл и Олжас пристроились на тесной кухне, наполовину загроможденной большой печью. Олжас сидел за колченогим столом и писал протокол, а Кирилл, устроившись напротив матери Натальи, старался как можно мягче опрашивать ее, хотя это было непросто.
Таисья Семеновна, так звали мать покойной Богаченко, не скрывала, да и не старалась скрывать слез, утирая их смятым в ком носовым платком. Вот только сообщить по делу она ничего не могла.
— Таисья Семеновна, ваша дочь всегда возвращалась домой так поздно? — спросил Кирилл. Женщина развела руками.
— Так работа же, — жалобно произнесла она. — Она на путях работала, посменно, приемщицей, по вагонам да бочкам лазала, то в день, то в ночь. С дневной смены ехала, а это всегда в десять-одиннадцать вечера. Как пересменка еще придет, пока инструктаж… А они ждут. Бывало, их на локомотивах подвозили хотя бы до нашей станции, но чаще на электричках приходилось.