— Она могла с собой везти что-нибудь ценное? — негромко спросил Олжас. Старуха криво усмехнулась и развела руками.
— Полюбуйтесь на наше богатство, — с горечью ответила она. — Много накупишь на ее зарплату и на мою пенсию? А помогать некому. Нет, не было у нее ничего ценного. Зарплату уже выдали, так она ее домой принесла… Боже мой. Как я детей поднимать буду? На какие деньги?..
Женщина зарыдала. Кирилл переглянулся с Олжасом, подождал несколько минут и поинтересовался:
— А как же отец мальчиков? Он где вообще?
— Да пес его знает, — отмахнулась старуха. — Сгинул еще до рождения Данечки, алкаш проклятый. Ушел и не вернулся, все нажитое из дома вынес.
— Вы его искали?
— Даже не пытались. Пропал — и слава Богу! Без него легче стало. Мальчишки хоть спят по ночам спокойно…
— Никого вы не найдете, — вдруг сказал Костя с неприязнью. Олжас оторвался от протокола и прищурил свои и без того раскосые глаза.
— Почему это? — осведомился он.
— Да вам до таких как мы дела нет, — выпалил мальчишка, и угри на его щеках налились вишнево-красным. — Мы же не олигархи, не миллионеры. Поговорите сейчас с нами и все на этом закончится.
— Костик, помолчи, — прикрикнула бабушка, но тот, сжав кулаки, с остервенением добавил:
— Я не дурак. Вы же думаете на отца это убийство спихнуть. Вроде как развелись, а он потом ее зарезал, потому что алкаш. Ну, давайте, спихивайте! Небось вам начальники… медаль… даду-у-ут!..
Костя не выдержал и, разревевшись, выбежал из кухни. Кирилл проводил его взглядом. Таисья Семеновна поднялась было, а потом осела обратно на табурет, махнув рукой.
— Пусть поплачет, — всхлипнула она. — Может, полегчает ему. Наташеньку все равно не вернуть. А вы спрашивайте, я что знаю — скажу.
— Таисья Семеновна, вы уверены, что ваш… кхм… зять не мог свести счеты с бывшей женой? — спросил Кирилл.
— Да где ему? — равнодушно ответила женщина. — Его ж и раньше соплей перешибить можно было. А после того, как он запил, и подавно.
— А зовут его как?
— Иваном. Иван Павлович Богаченко. Он тут жил, в соседнем бараке до женитьбы на Наташеньке…
— А как они жили?
— Да плохо. Ругались постоянно. Говорила я ей, говорила: что ты нашла в этом малохольном? Так она только плечами пожимала, мол, все лучше, чем совсем одной…
Женщина плотно сжала губы, чтобы не заплакать, но слезинки вновь покатилась из глаз. На этот раз она просто смахнула их рукой. Кирилл сделал знак Олжасу, и тот понятливо кивнул, вынул сотовый и вполголоса сделал запрос. Пока он разговаривал, Кирилл продолжал спрашивать, отчетливо понимая, что ничего интересного мать погибшей не расскажет.
С покойным Панариным Богаченко не пересекалась, во всяком случае, мать об этом не знала. Мысленно перекрестившись, Кирилл даже показал фото убитого, но и тут его ожидал провал. Таисья Семеновна Панарина не опознала, хотя это изначально было ясно. Поверхностный осмотр квартиры дал понять: в этом доме действительно деньги не водились, и весьма сомнительно, что лоснящийся холеный при жизни Панарин выбрал бы в любовницы серую, побитую жизнью Наталью Богаченко.
На улице Кирилл закурил, поджидая, пока из барака выйдет Олжас. За темными стеклами маячили лица сыновей Натальи, которые уже никогда не дождутся свою мать с работы. Кириллу стало горько от этой мысли. Он представил свою жену, Ваську, который осенью должен пойти в первый класс, и при мысли, что однажды он вот так не вернется с работы, оставив Ольгу одну, его передернуло.
— Ну, что? Мимо кассы, шеф? — спросил Олжас.
— Ты папашу пробил? — мрачно осведомился Кирилл для очистки совести. Олжас криво оскалился: видно было, что и его пронял этот мрачный дом.
— Бесперспективняк, шеф. Иван Богаченко три года назад был осужден за кражу и до сих пор сидит. Так что поквитаться с женой не мог никак.
— Бесперспективняк, — уныло подтвердил Кирилл, вздохнул и бросил сигарету на темный подтаявший снег. — Ладно, поехали. Может, в другом месте повезет.
Глава 7
Свет ударил прямо в глаза. Яков Семенович зажмурился и застонал.
Следом за ярким, безжалостным лучом в голове стеклянным шаром покатилась боль от висков к затылку и обратно. Губы старика были мокрыми и солеными, то ли от слез, то ли от крови. Под волосами, на затылке тоже было мокро. Антиквар всхлипнул и закрыл глаза.
Ночью Коростылев долго не мог заснуть, звонил коллегам в Германию и Америку, прозрачно намекая, что в его руки попал артефакт невероятной ценности, интересовался ценами на крупные бриллиантами, чем вызвал в сообществе антикваров переполох, однако прояснять ситуацию Яков Семенович отказался наотрез. Гораздо интереснее было выяснить происхождение бриллианта, который Коростылев про себя уже окрестил «Синим льдом Бомбея» за голубоватую окраску. Судя по огранке и невероятной кристальной чистоте, камень происходил из Индии, но каким образом он попал в Россию, и, тем более, оказался в чайной шкатулке, которой было больше сотни лет, оставалось загадкой. Оставить ее без решения Коростылев не хотел. Крупные камни всегда имели хозяев, и крайне редко пропадали бесследно. Пусти Яков Семенович бриллиант в оборот, неизвестно, кто мог предъявить на него права. Конечно, камень можно было продать из-под полы, но в этом случае крупные аукционы отпадали сразу, а иметь дело с теневым оборотом драгоценностей антиквар не хотел. Был у него один неприятный инцидент…