Ей хотелось высказать это Таньке, чтобы сбить этот романтический флер, но пришлось сдержаться, чтобы нарастающее раздражение не выплеснулось в ссору, опасную, как ядерный взрыв. Вместо этого Юля довольно безразлично поинтересовалась:
— Какие у тебя планы? Чем собираешься заниматься?
— Ну… — Таня стушевалась, почесала нос и оптимистично продолжила: — Пока осмотрюсь. У вас же наверняка есть профессиональные студии звукозаписи? А у меня целая куча песен, которые нужно записать и сделать профессиональную аранжировку, с бэк-вокалом. Смотри — вот. Две тетрадки песен!
Две густо исписанные общих тетради, которые Таня торопливо пролистала перед носом сестры, невероятно умилили Юлю, но, с трудом сдерживая смех, она строго сказала:
— Это все, конечно, прекрасно… творчество, песни, две тетрадки, но запись — удовольствие не дешевое.
Таня фыркнула и отмахнулась:
— Да брось. Когда в студии услышат, как я пою, они в обморок упадут от восторга, и бесплатно запишут. А сами отправят продюсеру. Фадееву, например, или Крутому. Мне абы кто не нужен, я буду только с профессионалами работать. А потом, думаю, сняться в кино. Я очень хочу работать с Бондарчуком.
Юля не выдержала и расхохоталась. Скажите, какая цаца! Профессионалов ей подавай!
— А уж Бондарчук-то как хочет, — фыркнула она. — Спит и видит. Все глаза выплакал: где же Таня, где же Таня?.. А чего так мелко? Почему сразу не Спилберг?
Посерьезнев, она добавила:
— Хочешь совет? Бросила бы ты фигней страдать и куда-нибудь на работу пошла.
— Это не фигня! — запальчиво воскликнула Таня. — Это — моя мечта! Тебе не понять, потому что ты — не творческая личность, и не бредишь искусством. А я вот чувствую — это мое! Из меня бы вышла прекрасная певица, а, может, актриса, потому что я сердцем пою, живу и существую. Я — будущее эстрады, а, может, и кино!
— Тебе тридцать три, — холодно ответила Юля, злясь, прежде всего на себя, за то, что затеяла этот разговор. — У тебя нет опыта, образования, зато есть мечта. Похвально, только мечта не прокормит.
— Образование — не главное. Вон люди даже в сорок становятся звездами, потому что появляется шанс! Стас Михайлов, например. Или Лепс.
Объяснять сестре, что она — не Лепс с его луженой глоткой, Юля не стала, вместо этого спросив:
— Тань, кто «Вишневый сад» написал?
— Что?
— Спрашиваю, кто написал «Вишневый сад»?
Таня чувствовала подвох, но, осоловелая после бессонной ночи, никак не могла понять, к чему Юля задает такие странные вопросы, и потому ляпнула наугад.
— Пушкин. А, нет… этот, как его… Гоголь! Правильно?
«Господи, боже мой, — подумала Юля. — Гоголь… И это — будущее российской эстрады и, может, даже кино».
— Нет, не правильно- ответила она. Таня скривилась и поудобнее устроилась в кресле.
— Ну, и ладно. Какая разница? Кто помнит этот сад? Сейчас люди живут другими интересами. Я вообще решила, что первым делом надо прийти на какой-нибудь проект, спеть, и там меня сразу заметят продюсеры.
— Угу… Заметят, какая ты дура, — буркнула Юля под нос.
— Что?
— Говорю, конечно, заметят. К гадалке не ходи.
Раздражение тяжелой волной ударило в затылок. Нет, нет, надо спихивать сестрицу с рук как можно раньше, иначе это плохо кончится. Валерий тоже терпеть не может глупых людей, к тому же ни в грош не ставит даже свою родню, не говоря уже о родственниках жены, разве что для тестя с тещей делает исключение. Пребывание Тани в их семейном гнезде рано или поздно выльется в скандал, и что-то подсказывало Юле, что она вряд ли встанет на сторону сестры.
На перегоне мигал красным светофор. Шлагбаум был закрыт, издалека доносился стук колес первой электрички. Юля выудила из кармана сотовый, отметив, что лампочка мигает, сигнализируя о пропущенном звонке или полученном смс. Проведя пальцем по экрану, она вывела на него входящее сообщение от Шмелева.
Бестактная Танька тут же уставилась в чужой телефон, и, увидев рядом с сообщением фото Никиты, тут же сделала стойку:
— Это кто?
— Никита, мой очень хороший друг, — рассеяно ответила Юля.