— Хочу, — быстро сказал Никита. — Но и с Чебыкиным я тоже хочу поговорить, если это можно устроить. Это не его дом такой, большой, кирпичный?
— Его, — вздохнула Елена Борисовна. — Ну… Хорошо, я попробую, но ничего не обещаю… Вы подумайте насчет ветерана, я Дмитрию Кузьмичу хоть сейчас позвоню, он любит молодежь…
— Давайте с Чебыкина начнем, — вежливо попросил Никита.
Вздохнув, Елена Борисовна повела журналиста обратно. В бытовке она долго копалась в ящике стола, пока не вынула оттуда потрепанный, разваливающийся блокнот. Близоруко щурясь, она водила пальцем по строчкам, исписанных убористым почерком, а затем неохотно потянулась за трубкой.
— Алексей Николаевич? — пропела Елена Борисовна в трубку медовым голосом. — Здравствуйте. Это Агафонова из музея… Ах, узнали? Не быть мне богатой. — Хихикнув, она продолжила уже деловым тоном. — Алексей Борисович, тут журналист из города приехал, про наш музей репортаж делал, увидел ваш дар и очень захотел написать про вашу коллекцию… Как вы смотрите, чтобы с ним встретиться?
Никита нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока Агафонова выслушивала ответ местного мафиози. Наконец, она положила трубку и неохотно произнесла:
— Он вас ждет. Адрес же вы знаете? — Никита кивнул, и женщина покачала головой: — Ну что ж… Но я бы на вашем месте не ходила. Дрянной он человек. Все бесы мира в одном омуте…
Если Никита поначалу и отнесся к словам Агафоновой легкомысленно, то очень скоро дурь выветрилась из его вихрастой головы, потому как слова обо всех мировых бесах едва ли были такой уж метафорой.
В воротах не пришлось даже топтаться. Калитку, едва Шмелев протянул руку к звонку, открыл некий субъект с мрачным лицом и злобными, почти бесцветными глазами хаски.
— Журналист? — хмуро спросил охранник. Никита кивнул, а тот протянул руку:
— Покажи, что в сумке.
Никита без разговоров снял рюкзак и протянул охраннику, всерьез опасаясь, что тот долбанет новенький «никон» о землю. Покрутив в руках фотоаппарат, диктофон, оставив без внимания «сникерс» и блокнот, привратный цербер вернул Никите вещи и ткнул пальцем в крыльцо.
— Тудой топай.
— Кудой? — переспросил Никита, но охранник не был расположен шутить, подтолкнув Никиту в спину.
— Прямо. Не заблудишься. Тут, как в «Буратино», дорога одна.
Заблудиться и впрямь было мудрено. Мокрая от растаявшего снега дорожка из брусчатки вела прямо в замок людоеда, дрянного человека со всеми бесами в голове. Двери, из тяжелого листового железа, с пошлыми вензелями и завитушками, выкрашенные в бронзовое, не были заперты, и Никита вошел, предварительно оглянувшись. Охранник маячил у ворот и провожал его белесыми, как бельма, глазами, того и гляди на спину бросится, раздирая ее в клочья когтями.
Хозяин, худой, лысый мужчина с тонким кривым носом и узловатыми пальцами, обнаружился в прихожей, стоя в длинном коридоре и скалясь, как гиена. Даже если Никита бы и не знал, что Алексей Чебыкин отмотал не одну ходку, то сразу бы понял это, несмотря на благопристойный вид, богемный красный халат и винтажную трубку, из которой курился ароматный табачный дымок. Во всех бывших зеках чувствовалось нечто неуловимое: во взглядах, манерах и даже запахах — кислых, как тухлые портянки.
— Рад, рад, — пропел Чебыкин, протягивая руку. — Знаю вас, почитываю. Занимательно пишете, юноша. И темы у вас глубокие. Как сейчас помню ту историю с падением самолета (События данной книги описаны в книге Ирины Мельниковой и Георгия Ланского «Ключи Пандоры»). Эвон как завернули… И шпионы, и золотишко… Как же вы на мою коллекцию вышли? Я ведь особенно не афиширую…
Никита ответил на рукопожатие, совершенно не радуясь собственной известности. Дело и правда было громким. После него около полугода Никиту таскали по разным телеканалам, брали интервью, умоляя рассказать об участии в скандале государственного значения. Коллеги жутко завидовали, от всей души желая оказаться на его месте, ничуть не задумываясь, что Шмелев и Быстрова чудом остались живы. Каким чудом ковалась эта слава, уже никого не волновало.
— Если честно, Алексей Николаевич, совершенно случайно. Писал очерк о музее местном, материал оказался тухловатым, даже зацепиться не за что. Вы же знаете, что хранится в фондах провинциальных залов. А тут ваша шкатулка. Елена Борисовна рассказала, что у вас много чайных шкатулок, да еще раритетных. Можно на них взглянуть?