… Дверь в камеру, где находился Тропинин, с визгом распахнулась. Охранники с остервенением швырнули человека. И снова лязг двери. В коридоре стихли шаги. Человек пошевельнулся на полу, застонал.
Тропинин кинул взгляд на волчок надзирателя в двери и, быстро подойдя к стонущему, присел около него. Перевернул его вверх лицом, вгляделся, вдруг резко выпрямился и отошел к своей койке: в камере лежал немец-переводчик из лагеря перемещенных лиц.
«Может, это новый прием врагов? Подбросили избитого, искалеченного шпиона?» За долгие годы заключения он знал такие случаи.
Винер тяжело застонал, широко зевнул разбитым ртом и затих.
«А если кто-то избавился от нежелательного свидетеля своих действий в лагере?» Тропинин отчетливо припомнил лицо переводчика: сперва растерянное, а потом суровое, размышляющее _над ответом старика. Переводчик не донес коменданту о его выкрике в ответ на речь агента американской металлургической компании, которым удалось сорвать клеветническую агитацию. Суровая складка легла у рта Тропинина.
Лежащий на полу Винер снова застонал, попытался подтянуть руку к лицу и не смог, бессильно уронив ее на цементный пол.
Тропинин повернулся, прильнул к кружке, прикованной цепью к стене, набрал в рот воды и, быстро подойдя к Винеру, брызнул водой в его разбитое лицо. Потом, опустившись рядом, стал приводить его в чувство.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Июль — вершина лета. Около городка Крутые Горы дни бесцветные, вылинявшие от жары. А закаты — розовые. И все из-за легкого, почти прозрачного тумана, поднимающегося над спокойным и плавным здесь Донцом. Длинные, косые лучи заходящего солнца не пронизывают насквозь легкого покрывала, повисшего над рекой, а ласково скользят по поверхности. Когда солнце садится, туманы густеют, они поднимаются вверх и уплывают вдаль, тогда в вечерних сумерках горожанам кажется, что у стен их города течет молочная река. Полноводная, широкая, она заливает прибрежные зеленые тальники, пробирается меж стволов лип, и чудится людям, будто уже и пышные вершины лип поплыли по белой реке куда-то вдаль. Скрылись из глаз дальние, уже лишь смутные очертания ближних. Все напрягают зрение, а в сердце закрадывается тревога: Не уплывут ли их пахучие липы с берегов Донца? Увидят ли они их завтра?
Напрасны тревоги — это пришла ночь. Теплая, необыкновенно звонкая и звездная. Короткая ночь.
Еще не успела осмотреть свои владения стремительная в полете ночная сова, а уже по небу заскользил рассвет, и задорный зяблик с вершины могучей ольхи увидел восходящее солнце и запел. Песней разбудил яркожелтую иволгу, и она заплакала. Будто стараясь утешить иволгу, заворковали горлинки, им на помощь поспешили синицы, чижи, береговушки, даже дятлы застучали веселее. Кажется, лес запел. Весь — от края до края — песня, гимн солнцу!
А река туманилась у берегов. Легкие облака поплыли навстречу друг другу. Столкнувшись на середине, весело заклубились, ворочаясь, как расшалившиеся дети. А когда солнце, поднявшись выше леса, взглянуло на левый берег реки, он вспыхнул сине-зеленым огнем и потух. Туманы отступили, и вдоль белого песка затемнел извилистый ручеек — воды Донца. Ручеек побежал вниз, исчез в тени широкого дуба, где еще клубятся белые облачки, и вновь появился за ними, как родник из кручи, несмелый, будто оглядывающийся. Еще чуть-чуть приподнялось солнце над вершинами лип, и речные туманы зарделись от легкого прикосновения ранних лучей. Утро, перешагнув через реку, вошло в шахтерский городок Крутые Горы.
В такое утро на крыльцо дома с большой стеклянной верандой быстро вышел коренастый подросток. Секунду постояв, он резко обернулся к Донцу, широко открыл глаза и восхищенно улыбнулся, увидев розовые туманы над водой.
— Мама, мама, посмотри! — закричал он. — Скорее, мама!
В двери показалась моложавая женщина в халате. Она подошла к сыну, обняла его за широкие для юноши плечи, заглянула в черные, радостно блестящие глаза и засмеялась.
— Саша, ты каждый день видишь это и не перестаешь восхищаться.
— Мама, так это каждый раз по-новому! Вот вчера тот куст боярышника поймал облако тумана и спрятался в нем, — паренек улыбнулся. — А сегодня все вокруг в тумане, а этот куст, как остров посреди моря. Похоже, мама? — Сын ласково потянул мать за руку, тихо попросил: — Пойдем к реке.