«Соображают, замухрышки! — удивился Горчаков. — Ишь, рассчитали, что лодка могла стоять носом к берегу — такими траншеями они быстро наткнутся на нее… А впрочем, сегодня они ее не найдут, а там посмотрим».
Горчаков отполз в густые кусты, поднялся и направился вглубь леса. Он не обращал внимания на солнечные полянки, на взлетающих из-под ног зябликов, чижей, не слышал ласкового воркования горлинки, его не трогал плач желтой солнечной иволги. Вдруг он остановился.
Высоко приподнявшись, зажав в пасти неоперившегося птенца иволги, на него смотрела большая змея. Горчаков отступил немного назад и с любопытством стал следить за ней. Змея пристально глядела на него, и он еще отступил, чтобы не испугать ее. Успокоившись, она опустилась и поползла своей прежней дорогой. Горчаков наблюдал, как в траве извивалось сильное тело пресмыкающегося. По сторонам плоской змеиной головы жалко свисали беспомощные крылья задушенного птенца.
«Попался, замухрышка! — обрадовался Горчаков. — Разве можно избежать удара этого сильного, хищного и ловкого тела?» Змея выползла на солнечную полянку, поспешно проглотила птенца и, свернувшись кольцами, замерла. «Переварит и еще добудет. Потом еще, — Горчаков задумчиво улыбнулся. — Как она его, а? Раз — и нет. Вот это по-моему!»
Вдруг над головой Горчакова зашумели сильные крылья. Над змеей взметнулся крупный коршун, и через секунду в его когтях переломленной плетью повисла змея.
Горчаков вскинул приклад к плечу и, поймав на мушку птицу, дернул спуск. Сильная птица вздрогнула, но не выпустила змеи. Тогда Горчаков, прицелившись еще, медленно нажал на спусковой крючок. Птица выпустила змею и, медленно взмахивая крыльями, потянула к вершине высокого дуба.
Черное тело пресмыкающегося глухо ударилось о пенек и свалилось в траву. Горчаков, со злостью проводив взглядом птицу, быстро подошел к змее. Она с разможженной головой, извиваясь, издыхала на земле.
Горчаков быстро вернулся к лодке. Переехав на правый берег, решительно направился к ребятам. Они бросили работу на насыпи, как только показался Горчаков. Взяв кирку, он подошел к траншеям, сильно взмахнув, вонзил ее в землю.
— Я вам помогу, — хрипло сказал он.
— Да мы так… — начал было Саша.
— Для упражнения мускулов, — заторопился Коля.
— Саша, я все знаю, — ворочая глыбу, сказал Горчаков. — Ты ищешь вещи отца. Правильно делаешь. Молодец! Каждый юноша… настоящий советский юноша поступил бы по-твоему. Я помогу тебе!
Коля растерянно посмотрел на Сашу: я, мол, тут ни при чем. Саша нахмурился и принялся отгребать землю из-под широко расставленных ног Горчакова.
К вечеру от усталости ребята валились с ног, а Горчаков все ухал и ухал в такт ударов киркой. Он предложил рыть пока одну траншею и, если удастся наткнуться на лодку, откопать ее, вырыв вокруг котлован.
Поздно ночью полусонные ребята еле подносили ко рту ложки, потом, не успев прильнуть к подушке, набитой высушенной травой, уснули таким сном, что можно было рядом палить из пушек.
Горчаков залил костер, посидел около палатки, потом тихо сошел вниз к реке. При свете луны осмотрел обрыв бывшего берега Донца. «Все правильно», — заключил он и вернулся в палатку.
На третий день Коля, бросив лопату, со стоном опустился на землю. Все тело ломило от усталости. Саша, до боли прикусив губу, продолжал рыть. Они уже проходили третью траншею, но лодки пока не нашли.
Горчаков, бросив косой взгляд на Сашу, невольно вздрогнул — перед ним стоял Тропинин! Тот, который выдерживал муки гестаповских застенков. Горчаков закрыл глаза и обессиленный присел на камень.
Саша продолжал работать.
— Не найдем, — со слезами в голосе сказал Коля. — Разве все это перероешь? — Он указал на огромную насыпь, протянувшуюся от меловой горы до обгорелого дуба. — Земли здесь вон сколько.
— Найдем! — сквозь зубы бросил Саша, откидывая землю.
— Бросать надо, — прошептал Коля.
— Пока не найду, я… — Саша выпрямился, — я шага не сделаю отсюда.
— Правильно, Саша, — поддержал Горчаков. — Только пора отдохнуть денек-другой. Так работать — мы быстро ноги вытянем.
— Я не устал, — упрямо мотнул головой Саша.
«Откуда они такие берутся?» — со злобой подумал Горчаков, поднимаясь с камня.
— Корчагину не так трудно было, — прошептал Саша. — Молодогвардейцам труднее было, а не сдались… а ты… — Он так взглянул на Колю, что тот сразу приподнялся, — а ты раскис! А еще клятву дал стоять, как лейтенант Смирнов!