Курт пожал плечами.
— Я подобрал ее… взял у одного раненого русского после штурма шахтерского городка на Донце. Кто он был, я не знаю.
Шварц передал книжку Крузе, сказал:
— Полюбопытствуйте, — и обернулся к Курту. — Господин Винер, нам все ясно. Мы предлагаем вам работу переводчика в лагере для перемещенных лиц. Согласны? Оклад — выше чем у любого специалиста на заводе. Сейчас возьмите в приемной бланк, дома его заполните и принесете его к нам завтра. Пожалуйста, прошу! — Шварц вышел из-за стола и, взяв Курта за локоть, направился с ним к двери.
Курт беспокойно оглянулся на зеленую книжечку, хотел попросить ее назад, но Шварц раскрыл перед ним дверь в приемную. Там все, как по команде, встали:
— Фриц, оформить Винера переводчиком!
— Слушаюсь!
— До завтра, господин Винер, — Шварц быстро закрыл за собой дверь.
Курт, получив две анкеты, спешил домой с радостной вестью — наконец-то он нашел работу!
Оставшись одни, Шварц и Крузе многозначительно переглянулись.
— Еще один объект русских выяснен, — проговорил Шварц. — Да и второй, в тайге, тоже примерно известен.
— Надо осторожнее вести дело, — сказал поднимаясь Крузе. — В печать русских просочились сведения, что в западных зонах путем опроса военнопленных немцев собираются разведывательные данные. Попросту говоря, кто-то занимается шпионской работой. Нашей компании не хотелось бы быть названной. Это не хорошо действует на общественные нервы.
— Я понимаю, — склонил голову Шварц. Потом, посмотрев на записную книжку русского, спросил: — Есть там что-нибудь интересное?
— Нет, по-моему, — ответил Крузе. — Это похоже — мечты какого-то чудака. Последние десятилетия они все мечтали… Расписывает, что можно построить в России… — Он подошел к стене, отдернул штору, посмотрел на карту Советского Союза. — Богаты они! Если бы не разрушили им промышленность в этой войне, они бы далеко шагнули!
— Теперь не скоро станут на ноги, — щуря глаза, махнул рукой Шварц. — Донбасс разрушен, Криворожье — тоже. Вы можете быть спокойны, их гиганты по выплавке металла взорваны, они обратятся за металлом к вам.
— Пока они еще раздумывают. Но ничего, без нас они не обойдутся! Самим им хватит восстанавливать на пятьдесят лет. — Крузе нажал кнопку. Из боковой двери быстро вошел человек. Крузе подал ему записную книжку русского, сказал: — Возьмите. Перефотографируйте. Размножьте отпечатки и выдайте всем отделам, пусть просмотрят и доложат.
— Слушаюсь! — служащий вышел.
Шварц тяжелым взглядом посмотрел на Крузе, глухо спросил:
— Неужели вы будете помогать русским?
— При одном условии, да! — улыбнулся Крузе.
— Каком?
— Свободные границы их страны, концессии на нефть, золото. Поиски новых месторождений с правом свободной эксплуатации.
— Не разрешат. Не согласятся они.
— Голод промышленности, господин Шварц, подскажет им сделать это… Идут же на это французы и англичане? Пойдут и русские. Когда умолкли пушки, мы решаем, что делать!
— Нет… русские решают все по-своему.
— Хм… — насмешливо улыбнулся Крузе. — Здорово они вас нашарахали. Правда, наша компания от этого не в убытке, тем более, если учесть, что русские примут наши условия… — Он помолчал. — Кстати, знаете что? Книжку русского вы завтра верните. Скажите Винеру, зачем вы ее оставили… Да, да! Так и скажите.
— Слушаюсь! Но в ней может быть что-нибудь полезное?
— Это посмотрим мы… сами.
— Слушаюсь!
Крузе, не прощаясь, вышел.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Курт Винер три месяца работал переводчиком в лагере для перемещенных лиц. Рано утром он приходил в помещение комендатуры. Потом являлся помощник коменданта. Ровно в десять часов утра начинался прием жителей лагеря.
Комната, где происходил опрос, была просторной и богато обставленной. Вошедшего сюда приглашали присесть в мягкое кресло или на диван. Предлагали почитать газеты, просмотреть журналы, изданные специально для перемещенных лиц. Потом беседовали. Ответов здесь не записывали — на столе перед помощником коменданта не было даже листка бумаги. Курту не приходилось вторично встречать в лагере — людей, изъявивших желание вернуться в Россию или выбравших местожительства за границей. Ему казалось, что все они покинули лагерь. Он представлял, как многие из них уже встретились с семьями, а другие обосновались где-то на новом месте.