Так случилось и с Антоном. Вечером он наметил себе место на далекой косе, точно рассчитал время, а потом свернул на какую-то кабанью тропу и вышел к Даргинскому протоку — совсем не туда, куда хотел. Правда, и здесь охота могла быть хорошей, если ветер засвежеет, только не из степи, как сейчас, а со стороны моря, пойдут и сюда на кормежку гуси, успевай только заряжать. Но примет на то, чтобы подула моряна, никаких не было, и Антон остановился, закурил. Потом посмотрел на часы. Поздно, не успеет он теперь к рассвету на косу. Он громко сказал самому себе:
— Э, разиня, куда забрел! — повернулся и быстро пошел от протока.
У большого болота Черненко посмотрел на остров, заросший ивами, подумал: «Если перебраться туда, можно уток порядочно настрелять… Но пока доберешься, ноги повыдергиваешь — грязи по колено», — и он, свернув с тропы, направился к далекой косе.
Антон еще шел, когда рассвет зажег ярким пламенем края туч, отодвинул горизонт, посветлил небо. Вокруг все ожило. Закричали, загомонили птицы. Они стаями поднимались с болот, покидали заводи, взлетали с меляков и мчались в море. Там начали быстро расти черные, подвижные острова — это перелетная садилась на дневной отдых.
Выйдя на косу, охотник устроил скрадок, осмотрелся. Прямо на него летели колпики — белые, редкие в пролете птицы. Он осторожно выставил из скрадка ружье, поймал на мушку длинный, расширяющийся к концу, лопатообразный клюв колпика и нажал на спуск. Птица, подкошенная дробью, свалилась вниз.
— Есть! — весело воскликнул Антон. От удачного выстрела, от красоты сверкающих утренними красками просторов ему стало радостно: хотелось кричать, громко смеяться. Он кинул ружье за плечи, сложил рупором ладони и во весь голос закричал:
— Эге-ге-гей!
Море подхватило его крик, понесло вдаль, потом громким эхом вернуло назад. Вокруг испуганно взмыли вверх тысячи птиц и грянули разом, всяк по-своему, и все слилось в один мощный крик и застонало над взморьем:
— А-а-а-а!
Антон громко рассмеялся.
— Хорошо, что я один здесь, — вслух сказал он. — За такое веселье влетело бы от соседей по загривку. — Он полюбовался засиневшим горизонтом, понаблюдал, как над темным морем, будто белые глыбы льда, один за другим плыли лебеди. Увидя летящих на него гусей, присел. Подпустил птиц так близко, что увидел испуг в их глазах, когда они заметили его. Гуси кинулись врассыпную. Антон выбрал самую быструю птицу и догнал ее снайперским выстрелом.
Когда солнце добралось до зенита, Антон, связав добычу, отправился на стан. Около болота, за которым виднелся остров с ивами, он наткнулся на следы. Кто-то сегодня прошел здесь.
Ни один уважающий себя охотник не откажет себе в удовольствии разобраться по следам, что здесь произошло. Антон огляделся, надеясь увидеть людей. Никого не было видно. Глухие камыши окружали болото, а остров так зарос, так был забит сушняком, что на нем, верно, редко бывали даже звери. Но следы тянулись к острову. «Охотники?» — подумал он. Но утром он не слышал выстрелов. Антон прошел немного вперед, разглядывая сквозь воду отпечатки резиновых сапог. Кое-где было ясно видно два следа: один — большой, другой — меньше. Люди несли что-то тяжелое, глубоко увязали в грязи. Антон ступил рядом. Следы проходивших здесь были глубже.
«Что ж это они тащили? — подумал он. — Обожди-ка, — сказал он сам себе. — Прошли на остров и не стреляли?.. Неужели?.. — и он пошел по следам. — Да… это браконьеры убили кабана. Сложили мясо в сумки и прут на себе. Запрещена охота, а они стреляют. Думают, что здесь глухомань, все можно… — Он, настороженно поглядывая по сторонам, тихо пошагал к острову. — Сейчас они должны спать. Попробую взять их сонными!»
На желтом песке острова Антон ясно увидел, что браконьеры прошли тут за ночь не один раз.
«Может, уже ушли» — подумал он. Но, пересчитав следы, определил: они еще здесь, самые свежие отпечатки вели в кусты. Незаметно сбросив в кулигу осоки добытую дичь, взвел курки и, крадучись и прячась в зарослях, стал обходить остров, внимательно всматриваясь в чащу ив. «Только бы увидеть их первому…»
Вдруг ему показалось, что он слышит голоса людей. Он прилег. Разговаривали где-то за густым сушняком. Антон неслышно пополз. Вскоре он ясно расслышал разговор.
— Попробуй еще. Черт знает, ведь были предупреждены, а молчат, дармоеды!
— Может, своих? — глухо возразил другой.
— Своих рано… Наше время через пятнадцать минут.