Туман перед глазами обращается розовой рассветной дымкой, но голова всё равно трещит. И на меня опять направляют меч. О! Сразу пять мечей! Клинки из иссиня-чёрного металла пугают одним видом. Угрюмые люди о чём-то спрашивают, но я не разбираю слов. То ли оглох, то ли опять новый язык: гул, глухое ворчание — и ни тени смысла. Поневоле я сосредотачиваю внимание на самом свирепом оборотне. Это вожак, судя по тому, что у него шрам через всё лицо, и только один глаз, и скалится он особенно выразительно. В этот момент остальные замолкают в почтении и избегают встречаться с ним взглядами.
Но я не могу отвернуться, потому что в руке у него единственная вещь, которую я не готов уступить. Одноглазый оставляет надежду со мной договориться и показывает жестами, что я должен взять у него Перо. Мечи при этом придвигаются ближе, а я трясу головой — спасибо, обойдусь. Получаю кулаком в челюсть, и Перо подсовывают снова.
Они, видимо, хотят, чтобы я что-то сделал. Но если сделаю не так, меня убьют. Идея неплоха, но непонятна. Для понимания я медленно повторяю заклинание с хитрой загогулиной на конце. Золотистые знаки тают в воздухе, и Перо опять отбирают. Вся десятка начинает горячо спорить, опасно размахивая мечами. Они не хотят верить, что я волшебник, им не нравится, что я волшебник, надо меня зарубить и сбросить в канал.
— Не надо, — возражаю я, поспешно сглотнув кровь, — мёртвый я бесполезен.
Все разом утихают, а вожак застывает на корточках перед моим лицом. Перо снова у него, и я стараюсь смотреть в единственный оранжевый глаз.
— Стало быть, понимаешь по-нашему, — он усмехается, но усмешка перетекает в оскал, — зачем глухим притворялся?
— Это не притворство, — объясняю я устало, — это магия. Вы же сами меня проверяли.
Опять получаю в челюсть, уже с другой стороны. Если они хотят, чтобы я говорил, то зачем лишать такой возможности? Видимо, это у них тоже элемент общения. От удара мысли проясняются, и я озираюсь по сторонам. Я хочу понять, что с моим спутником? Кажется, на него не обратили внимания. Иначе поинтересовались бы, где второй.
— Корабли вернулись? — вожак будто вгрызается каждым словом.
Я ощупываю языком внутреннюю поверхность щеки, рассечённую ударом, и отвечаю как можно более внятно:
— Приплыла целая армада. Сейчас камня на камне не оставят от ваших развалин!
— Врёт, — произносит надтреснутый голосок за моей спиной.
Худая лохматая девчонка деловито разглядывает книжку. Интересно, на какой странице она это подсмотрела? Учитывая, что том она держит вверх тормашками.
— Вру, — соглашаюсь я, чтобы не сразу замахивались, — это и ребёнку понятно! Никому вы не сдались. И других магов не найдёте.
Девчонка недовольно кривится и переворачивает книгу нужной стороной — видимо, дошла там до картинок.
— Не похож он на волшебника, — убеждённо заявляет она, — какой-то тощий и конопатый. Старый Уркис, тот ещё ладно! А этого надо съесть ночью.
Стерва. Зато я ей нравлюсь. Хотя бы как еда.
— Помолчи, Шустрая, — ласково щерится вожак, — если нет кораблей, откуда ты взялся?
На меня он смотрит ещё ласковее, но взгляд леденеет.
— С берега. Я там живу.
— Больше не живёшь, — решает одноглазый, — поднимайся и потопали.
Легко сказать! Помогать мне никто не рвётся. Я тихонько отодвигаюсь от мечей и встаю, держась за лестницу. Меня ведёт в сторону, но очередной толчок помогает устоять на ногах.
— Книжки откуда? — резко осведомляется вожак.
Оборотни из его свиты тревожно принюхиваются и поглядывают за стену, но мне их опасения непонятны. Там же нет никого — голый пустырь! Я медлю с ответом только потому, что пытаюсь проглотить кровяной сгусток.
— Из дома, — поясняю я, наконец.
Вожак недоверчиво щурит глаз.
— С собой зачем их таскаешь? На обмен?
— Читать люблю, — я пытаюсь пожать плечами, но выходит только одним, — я ничего не продаю и не меняю. Книги мои.
Он усмехается. Понятно почему. И тем не менее.
— Еду могу отдать даром. Раз магия вам без надобности, — предлагаю я в виде компромисса.
— Да мы не едим, — размышляет он, почёсывая свою гриву, — Шустрая, верни его писанину! Всё равно нам не разобрать эти каракули.