Она покосилась на книгу, потом на меня, потом опять на книгу и заявляет:
— В первый раз настоящую магию вижу. А ты хороший волшебник?
— Лучший. На всём острове.
В этот раз гостья моргнула. Но, по-моему, не поверила.
— Я про другое, — поясняет она, замявшись, — ты сразу истреблять будешь или возможны другие варианты? Что укусила, извини. Есть хотелось до жути. Но я ведь тебя не доела! В благодарность за спасение.
Необычная благодарность.
— Ладно, что с тебя взять, раз тебе так приспичило? — вздыхаю я, вытирая со лба воду. Или холодный пот.
Толку-то пререкаться с тварью?
— Шла бы ты в лес. Пока опять не оголодала.
— Да я, — щерится она, — и сейчас голодная! Ночью на охоту слетаю, не беспокойся.
Ага, не буду. Не выгонять же её, с чего бы?
— Тебе поспать не надо? Ты устала, наверное. Летела долго.
Она так глянула, будто услыхала что-то несуразное.
— Я голодная не сплю. Сам бы заснул?
— Что же ты будешь делать до ночи? Дать тебе книжку? У меня ещё есть.
— Так я на вашем языке не читаю.
— Рисунки поглядишь.
Молчит. Значит, не возражает. Пришлось мне опять лезть на лестницу. Лезу и думаю, что бы такого сказать? Долго ведь до вечера!
— По имени тебя как?
Она опять таращится, словно не понимает.
— О! — вроде сообразила. Даже засмущалась. — Да я так, без имени.
Совсем чудной народ! А так посмотреть, разумный.
— Как же тебя звать? — недоумеваю я. — Просто «Эй-ка»?
Она даже вперёд подалась.
— Ты меня звать будешь? — сразу не верит. — Эйка подойдёт. Далеко слышно.
То ли шутит, то ли взаправду чудная.
— А ты, — начинает она аккуратно, — в самом деле про нас не знаешь?
Я как раз с лестницы спрыгнул. Со второй книжкой. Так что ответ сам напрашивался.
— У меня, — говорю, — только первый том есть. И семнадцатый. Обрывочное, так сказать, образование.
— Живёшь тут один?
Я развожу руками:
— Как видишь.
— Это хорошо, — решает гостья.
С какой стороны смотреть. Вообще, наверное, хорошо. Было.
Она снова помолчала, а затем плавно сползла с кровати. Я книжку отложил на стол и за Перо взялся — на всякий случай. Но тварь эта безымянная дальше не двинулась. Встала и опять свои волосы перекручивает. А волосы прямо до пола.
— Я объяснить должна, — произносит она как бы через силу. — Раз я тебя укусила и не убила, между нами теперь Связь. Магическая. Нам надо вместе держаться, если не изведём друг друга.
Счастье-то какое.
— Какого же рода, — осведомляюсь я, — эта связь? Ты не уймёшься, пока меня не доешь?
— Да нет, — морщится она, — я-то уймусь. А ты будь осторожнее. Связь эта наподобие брака. Третьего не потерпит.
— Третьего тут трудно найти, — заверяю я, не сводя с неё глаз, — но спасибо, что уведомила. Очень вовремя.
Брак — дело неплохое, но я жениться не планировал. Тем более, так скоропалительно. Да ещё на нечисти! Она, видимо, так и поняла. Поразмыслила немного и подошла ближе.
— Это не шутки, — предупреждает, — не забудь, что я сказала, если надумаешь другую целовать. И тому подобное.
— Я и тебя целовать не намерен. Какая необходимость в таком смертельном риске?
Она прищурилась и снова переступила через одну половицу.
— Никак не разберу, — признаётся, — ты про Связь не понял? Или не поверил?
— Поверил, — отвечаю я торопливо, — хорошего мало, так что верится сразу. А на каком расстоянии действуют твои чары — лишний шаг убьёт или два шага разрешаются?
— Соображаешь, — одобрительно кивает гостья. — Не волнуйся, от самой магии ты не умрёшь, но покой потеряешь. И тоска заест, если не будем видеться.
Неужели заест?
— Иными словами, ты ядовитая, — подвожу я итог. — Не повезло мне, сам виноват. В другой раз не поведусь.
— У меня это тоже впервые— усмехается гостья. — Надо было перетерпеть, но зубы сами ухватились.
Клыки у неё, правда, острые! Как у хищной рыбы. Смотреть не хочется, а не смотреть не могу. И пятиться некуда — позади жаровня с огнём.
— Вот сейчас ты зачем подошла? — интересуюсь я для порядка.
— Просто так, — уверяет, — лицо твоё запомнить.
Спасибо, рассмешила.
— И без того не спутаешь.
По-моему, она что-то своё видит, а слов и вовсе не слушает.
— Так и знала, что рыжий, — это она мне сообщает, — пока мокрый был, и не разглядишь! Вечно меня на рыжих тянет, кожа у вас тоньше, что ли?
— Подозрительная похвала, — отмечаю я, задержав дыхание.
— А глаза как океан под солнцем. И также цвет меняют, — прибавляет она задумчиво.
У меня глаза цвет не меняют, я не маяк. Это у неё в глазах какое-то движение — будто ураган во мгле кружит. И пахнет она подводной мглой и тленом. С минуту эта нежить глядит исподлобья, а потом договаривает, скривившись: