Пока я сети вытягивал, пока улов выпутывал, тоски и беспокойства не ощущал. Наоборот, полегчало оттого, что не было видно эту напасть. Ну а что, плакать теперь, что ли? Не может вся жизнь быть праздником! Эта кровопийца и прикончить меня могла. Ведь не прикончила? Еды не просит, что тоже кстати. А утонула бы сегодня — какая с этого радость? Ей уж точно никакой. Про себя я ещё не решил, есть ли чему радоваться. Пока только руки стали дрожать чуть меньше. На миг даже подумалось — вдруг, ничего и не было? Такая тишина стояла, так спокойно плескалась вода, что даже удивительно.
Нет, заявилась.
Подоткнула юбку, уселась рядом, уставилась пасмурными глазами в сизую даль.
— Для чего столько рыбы? — удивляется.
— Засушу. Или засолю. Правда, соли мало.
— Помочь тебе?
— Зачем?
Она дёрнула плечом:
— Так. А вдруг стерпится? Связь — это либо судьба, либо проклятие. Я пока не могу определиться.
Что уж тут определять! Ладно, дал ей рыбину и складной ножик.
— Полегчало? — уточняю. — Сначала так, потом так… А, хотя когтями тоже можно. Нормально, да. Пойду… Мох поищу.
— А мох для чего? — оборачивается гостья.
— Заместо соли, — отвечаю я, споткнувшись, — ты себе кровь без соли представляешь? Невкусно же!
— Я её стараюсь не представлять, — вздрагивает она, — ты иди лучше.
Ну, сходил туда-сюда. До дальних камней. Заодно одежду сменил. Теплее стало, веселее нет. И разговор иссяк. Так и промолчали весь день. То с уловом возились, то я сети чинил. А судьба эта либо вплотную подступит, либо отодвинется шагов на двадцать. Но совсем не уходит.
— В чём смысл? — силюсь я дознаться.
Она стоит и косу теребит — заплетёт волосы и опять распускает.
— Привыкаю, — объясняет, — я раньше не пробовала долго с людьми находиться и не есть их.
Я тоже к людям не привык. Но лучше бы всё же люди.
— Ты бы присела? — предлагаю я ближе к вечеру. — Могу тебе вслух почитать, раз ты неграмотная.
Она фыркнула, но села. Ногами в волны. Запустила когти в мокрый песок, запрокинула лицо к грозовым небесам.
— Море холодное, — предостерегаю я, отмывая руки, — а из лекарств только мох.
— Я не мёрзну, — успокаивает гостья, прикрыв глаза, — и это не море, а океан.
— Какая разница? — спрашиваю я, обтирая ладони о край рубахи. — Ты что, за этим океаном живёшь?
— Нельзя жить за океаном, — улыбается она, — океан — это шар. Ты хотя бы это знаешь? Весь наш мир — океан. И в нём таких островов, как звёзд на небе.
— Весьма полезные сведения, — признаю я, подворачивая разодранную по шву штанину, — я-то думал, мир побольше! Если считать со звёздами. А если считать, как есть, так мир вон от той скалы и вон до этой. Туда луч маяка доходит. А дальше лес и конец мира.
Она поглядела с удивлением.
— Что ты сердишься?
Я на неё тоже глянул. С удивлением.
— А с какого же перепугу, — спрашиваю, — мне радоваться? И какое мне дело, что там в темноте: острова или звёзды? До тебя тут прошлым событием была война, тем всё и кончилось.
— Я знаю, — выговаривает она глухо, — это же была война ста островов!
Видимо, я должен поразиться. Но я и свои берега плохо знаю: что тут, где. И сколько народу полегло. Поэтому мне сложно оценить размеры события. Я могу только сокрушаться:
— Отчего же ты выбрала этот остров, а не другой из ста?
Она моргает. Впервые за час.
— Я не выбирала. Мы стаей охотились на соседних островах, но они почти пустые. Промешкались там до утра, а как стали возвращаться, поднялась буря.
— Буря улеглась, почему назад не вернёшься? Или тебя тут Связь держит?
— Ну и Связь, — отвечает она осторожно, — и лететь неблизко. Боязно. Как я дорогу найду? У нас маяков нет, сплошь туман и утёсы.
— Уютное пристанище.
— Незаметное, — поясняет гостья, — и пещер много. Есть, где устроиться.
— А! Вы как летучие мыши гнездитесь!
Щурится, не понимает. Летучую мышь не видела! Ну да, много ли увидишь, на голой скале? Но чтобы мышей не было… Небось, сами же всех и сожрали.
— Нет, — определяется она, чуть подумав, — не как мыши. У нас большие пещеры. И вещи есть, и книги. Но на других языках. Кое-что своё, но больше с окрестных берегов. Люди нас не любят, вот мы и прячемся.
— Я бы о таком доме не жалел.
Разве что о книгах.
— Как будто здесь лучше! — оскорбляется она. — Странные вы, волшебники! Я бы на твоём месте с ума сошла.