Она прошла на кухню и поставила сумку с продуктами на бледно-зеленый кухонный столик.
— Ты уже догадался, что я люблю кактусы?
Он молча кивнул.
— Они очень выносливые, — продолжала она. — Растут сами по себе, даже если никто о них не заботится. Хочешь цепь с замком? — поинтересовалась девушка, выкладывая на стол покупки.
— Прошу прощения?
— Цепь с замком. Для твоего велосипеда. — Двухколесную машину пришлось оставить в вестибюле. — Лучше пристегнуть его, а то наверняка кто-нибудь стибрит. — Она подняла темные очки на лоб, и Джон уставился ей в лицо. Сердце опять сжало. О, какое лицо! Она бросила на него беглый взгляд и принялась рыться в ящиках стола. Потом извлекла тонкую цепочку, замок и ключик и протянула ему. — Советую спуститься прямо сейчас и пристегнуть как следует.
— Да, — согласился Джон. — Конечно. — Он протянул руку. Их пальцы на мгновение соприкоснулись. Ему показало, что ощутил удар электротоком. Нетвердой походкой он направился к двери.
— Ты близко живешь. Лаки? — спросила она, укладывая в морозильник продукты.
— Да, неподалеку.
Похоже, это ее удовлетворило. Джон, испытывая сильную боль в мышцах, спустился вниз и замер у велосипеда с цепью и замком в руках. Тени на улице стали заметно длиннее. Вечереет. Завтра рано утром — месса, и ему следует молиться и духовно готовить себя. Пора — давно пора! — покинуть это место и вернуться обратно в церковь.
Она ждет наверху. Тремя пролетами выше. Ждет его. Да, его одного. Теперь в кинотеатре больше никого нет. Только он и она, и к съемкам этого фильма еще не приступали.
Прекрати, одернул он себя. Прекрати, дурак несчастный! Если ты посмеешь заняться с этой женщиной любовью, ты обречешь и себя, и ее на вечные, неизбывные адские муки!
Но внезапно его посетила мысль о том, что жизнь сама по себе — страдание, постоянное блуждание по холодной, бездушной земле. Нет никакого сомнения, что и он, и Дебра Рокс — уже обитатели этого темного царства.
Джон прислонил велосипед к перилам, обмотал цепь вокруг них и вокруг велосипедной рамы, просунул в звенья дужку замка и защелкнул его. И затем пошел к ней наверх.
Он нашел ее на кухне. Она открыла банку консервированного тунца и выкладывала содержимое в плоскую коричневую миску.
— У вас еще кошка живет?
— Нет, кошек я терпеть не могу. Такой чих нападает, чуть голова не отрывается. Единорог, иди сюда! — крикнула она в направлении другой комнаты, спальни, как он мог предположить. — Ужин готов! — Она поставила миску с тунцом на пол. — Ну что ж, — вздохнула Дебби, — поест, когда проголодается. А ты что хочешь на ужин — ветчину или индейку? Все замороженное, я разогрею в микроволновке. Пара минут.
— Дебр… — Он запнулся в самый последний момент. Женщина-кассирша называла ее Дебби. — Дебби, — повторил он, — почему ты решила пригласить меня в гости?
Она мгновенно затвердела лицом. В серых глазах полыхнуло пламя.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Та женщина в магазине… Мне показалось, она к тебе так обращалась.
Некоторое время она пристально его рассматривала, затем выражение лица смягчилось, но некоторая настороженность — настороженность зверька, остерегающегося ловушки, — осталась.
— Ладно, допустим. — И снова внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты не намерен меня обидеть?
— Нет, что ты! Ни в коем случае!
— Хорошо. — Похоже, его интонация ее убедила. Она заметно расслабилась и вынула руку из ящика, где хранились кухонные ножи.
— Я все-таки хочу понять. Почему ты меня пригласила? Ну… Мы ведь совершенно незнакомы.
Дебби открыла упаковку с ветчиной для себя и такую же — для него, поскольку он не выказал предпочтений.
— Наверное, интуиция, — пожала она плечами.