Впрочем, неприятности на дороге возникают постоянно. Очень часто я, тщательно подготовившись, следую проложенным маршрутом и натыкаюсь на знак «Проезда нет» или «Одностороннее движение». Ежу ясно, двигаться по переулку следует совсем не в ту сторону, куда нужно мне. Я паркуюсь, хватаю атлас и начинаю злиться. В моем «путеводителе» данная магистраль отмечена как обычная, значит, знак повесили недавно. А еще я бы запретила сотрудникам ГАИ вручную переключать светофоры. Если у пульта маячит плотная фигура в форме, жди громадную пробку. Ну почему бы метров за сто не поставить предупреждение вроде такого: «Внимание. По улице Росовихинской теперь можно двигаться лишь в сторону рынка. Левый поворот с проспекта запрещен». Увидав подобное дацзыбао, даже я успею перестроиться. А то доедешь до места, ткнешься носом в перечеркнутую стрелку, притормозишь в недоумении и создашь затор.
Но дорога к Кате на работу мне отлично известна. Примерно через час я подхватила подругу и попросила:
– Сядь сама за руль.
– С огромным удовольствием, – согласилась Катюша.
И это правда, для нее управление машиной праздник, даже такой убитой «шестеркой», которая принадлежит мне. Вернее, раздолбанный «жигуленок» был первым авто, которое приобрела себе Катюша, у нее в тот момент просто не было денег. Потом Сережка и Юлечка стали вполне прилично зарабатывать, и семья высунула голову из болота нищеты. Вот тогда Катя и приобрела себе подержанный «Фольксваген», который оказался вполне надежным средством передвижения, до сегодняшнего дня он Катюшу не подводил. Старую «шестерку» продавать не стали. Во-первых, ее никто не купит, даже даром не возьмут, слишком непрезентабельно выглядит тачка, а во-вторых, домашние настояли, чтобы я получила права.
– Катайся на колымаге, – велел Сережка, – убьешь драндулет, наберешься опыта, тогда и купим тебе новенькую машинку.
Я не стану тут описывать, как овладевала ремеслом гонщика, уже один раз это делала и повторяться не хочу[2], скажу только, что «шестерка», несмотря на убитый вид, верой и правдой служит мне. Под уродливой внешностью часто скрывается красивая душа, не все то золото, что блестит, и не все плохо, что ужасно выглядит, простите за банальное замечание.
Катюша ловко выехала за ворота, и мы лихо понеслись сквозь пелену дождя. Ливень лил как из ведра, видимости почти не было. Я со страхом посмотрела на спидометр. С ума сойти, какая скорость! Целых шестьдесят километров в час. Сама я больше сорока никогда не газую.
Поймав мой взгляд, Катюша улыбнулась, красная стрелка прибора тихо поползла вниз, я расслабилась и задремала. Внезапно меня кинуло вперед, голова со всего размаха стукнулась о торпеду, из глаз посыпались искры.
– Мама! Что случилось? – взвизгнула я, потирая ушибленный лоб. – Разве можно так тормозить!
Катя, бледная, словно чисто выстиранная простыня, сидела, вцепившись в руль.
– Что случилось? – повторила я.
– Кажется, я сбила человека, – прошептала подруга.
– Как? – перепугалась я.
– Не понимаю, – прошептала Катюша, – он сбоку выскочил, словно тень, тут ведь есть подземный переход, мы уже от дома в двух шагах, осталось во двор заехать, и вдруг такое…
– Может, ты ошиблась? – робко предположила я.
– Нет, – лепетала Катя, – он прямо перед стеклом возник, руками так взмахнул и обвалился. Надо посмотреть, может, жив?
Плохо повинующимися руками я нашарила ручку, Катя сделала то же самое, и мы одновременно оказались на улице. Сырой ветер ударил в лицо, холодный дождь мигом потек за шиворот, я вздрогнула и увидела, что мостовая пуста. Огромное облегчение и полнейшее счастье наполнили душу.
– Тебе показалось! – заорала я.
– Нет, – качала головой Катюня, – нет, он был, падал.
– Значит, ты его не задела! – ликовала я. – Парень нарушил правила, пренебрег переходом, пошел через проспект, чуть не попал под нашу машину, а потом, испугавшись, что мы ему наподдадим, удрал. Садись, поехали домой. Кстати, у нас там сюрприз. Давай, чего стоишь!
Но Катюша не шевелилась, она молчала, кусая губы, потом принялась тыкать пальцем куда-то вбок. Я проследила за ее рукой и онемела. Из-под капота выглядывал ботинок. Вернее, нога, обутая в сильно потрепанный штиблет.
– Я убила его, – прошелестела Катя, – надо вызывать милицию.
Я схватила ее за руку.
– Постой, быстро иди домой.
– Но наезд!
– Живо уходи. Скажу, что сама сидела за рулем.
– Нет, ты с ума сошла.
– Да! У тебя дети, у меня никого. Ты работаешь, и вообще это моя машина.
– Лизавета и Кирюша тоже твои, – тихо возразила Катя, – и денег ты в прошлом месяце за треп на радио больше моего получила.
– Уходи, у тебя слабое здоровье, в тюрьме можешь заболеть.
– Нет, отвечать мне!
– Лучше мне!!! Я сильнее!
Тут из-под машины раздался тихий стон.
– Вы живы? – заорали мы с Катюшей и, шлепнувшись разом в холодную грязь, стали заглядывать под «Жигули».
– Да, – донеслось в ответ, – позовите врача.
– Доктор здесь, – деловито ответила я, – руки, ноги шевелятся?
Мужчина задергался.
– Отлично, – приободрилась Катюня, – попробуйте вылезти.
Послышалось кряхтение, бормотание, потом из-под днища показалась вторая нога, торс, руки и голова. Незнакомец сел и обалдело спросил:
– Где я?
– Здрасте, – на всякий случай сказала я, – вы на мостовой, перебегали дорогу в неположенном месте, рядом с подземным, совершенно безопасным переходом, и угодили мне под колеса.
– Мне под колеса, – перебила Катя.
– Нет, мне, – повторила я.
– За рулем сидела я!
– Врешь, я.
– Тут две машины? – закрутил головой мужик.
– Нет, – хором ответили мы.
– У вас где болит? – В Кате проснулся хирург.
Подбитый потряс головой:
– Нигде.
– Совсем?
– Да.
– Думаю, тогда нет необходимости вызывать ГАИ, – быстро сказала я, – тем более что вы… э…
– Юра, – представился пострадавший, – Юрий Иванович.
– Очень приятно. Евлампия Андреевна Романова, это я вас сшибла.
– Нет, я, – принялась настаивать на своем подруга, – Екатерина Андреевна Романова.
– Вы сами виноваты, – я решила расставить точки над i, – побежали через проспект, в темноте, одеты в серую куртку. Еще счастье, что мы не убили вас. Отвратительное поведение.
– А убили бы, – обреченно заявил Юра, – так и ничего, плакать некому, я один на белом свете, никого близких нет.
– Вам-то точно хорошо было бы, – окончательно рассердилась я, – лежи в уютном гробу, спи спокойненько, а мне на зону? Между прочим, у меня двое детей!
– Это мне в тюрьму, – не упустила момента, дабы настоять на своем, Катя, – а дети не совсем сироты, они при Лампе, но все же плохо было бы.
– Убивать таких надо, – кипела я, – переход рядом. Да ты просто козел!
Юра молчал.
– Тебе плохо? – насторожилась я.
– Нет, вернее, да.
– Что болит?
– Ничего.
– Зачем тогда врешь, что плохо! – понеслась я вновь по кочкам. – Если хочешь от нас деньги получить, то имей в виду, не дадим ни копейки.
– Только на химчистку, – влезла Катя, – вон, всю куртку и брюки испачкал.
– Еще чего! – возмутилась я. – Это он тебе денег должен за моральный ущерб, небось чуть инфаркт не получила, когда эта гадость в куртке перед тобой внезапно возникла.