– У нас в столовой исключительно диетические продукты, – злилась фельдшерица, – севодни сосиськи с гречей давали и кофе, растворимый, отечественный, первый сорт, со сгущенкой. Чем там травануться можно? А? Нет, все родители, наложуть колбасы всякой…
Вызвав в школу медиков, я попыталась напоить Кирюшку водой из бутылки, не достигла успеха, перепугалась еще больше и услышала новую порцию упреков от медсестры:
– Во! Французская бурда! Купили хрен знает что в пластике. Свое надо брать, боржоми!
– Боржоми не наше! – рявкнула я.
– А чье же?
– Источник принадлежит Грузии.
– Вона, умная какая, – завела было бабища, но тут наконец появились две суровые женщины с железным чемоданом.
Остаток дня я провела с Кирюшкой и прочими домочадцами в больнице. Узнав, что мать больного мальчика их коллега – оперирующий хирург, медики стали приветливее, более того, они без всяких споров перевели Кирюшу в клинику к Катюше, где его сразу окружили пристальным вниманием и заботой.
Около полуночи Катя прогнала нас домой.
– Нечего тут всем толкаться, – сурово сказала она, – ступайте спать.
Мы с Сережкой и Юлечкой возвратились домой, попили чаю и уставились друг на друга.
– Ну и ну, – покачала головой Юля, – вчера Ада, сегодня Кирюха.
– Чем же он траванулся? – спросил Сережка.
Я пожала плечами:
– Наверное, сосисками, которые давали в школе. Сам знаешь, какую еду детям привозят.
– Кирюха не ходит в столовую, – напомнила мне Юля.
– Верно. Но сегодня утром я проспала и не положила ему завтрак. Небось он проголодался и пошел в буфет.
– Все по кроватям, – велел Сережка, – ноги подкашиваются.
Я заглянула в свою спальню, с удовлетворением отметила, что привезенная из клиники Ада выглядит намного бодрее, чем вчера, и пошла разбирать Кирюшкин рюкзак.
Внезапно ожил телефон. Я посмотрела на часы и испугалась. Уже поздно, в такое время могут сообщить лишь о несчастье. Руки схватили трубку.
– Алло.
– Позовите Кирюшу, – послышался голосок.
Я перевела дух. Слава богу, ничего страшного не случилось, мальчик мирно спит в своей палате. Ну и глупости лезут в мою голову. Просто это одна из одноклассниц Кирилла, плохо воспитанная девица. Небось сидит до утра в Интернете, вот и решила поговорить с ним, невзирая на время.
– Кирилл не может подойти.
– А что случилось? – с тревогой спросила девочка. – Он заболел, да? Давно звоню, но у вас никто трубку не берет.
Я улыбнулась. Похоже, Кирюша просто нравится этой однокласснице, вот и волнуется.
– Он в больнице.
– Ой!
Я поспешила успокоить девочку:
– Сейчас уже все в порядке.
– А было плохо?
– Ну, достаточно, он сильно отравился.
– Чем?
– Какой-то едой, скорей всего сосисками из вашей столовой в школе.
– И ему было совсем плохо? Он мог умереть?
– В это время Кирюша спокойно спит, правда, он пока в палате реанимации, под капельницей, но угрозы для жизни уже нет. Он скоро поправится, не расстраивайся.
Ту-ту-ту… – понеслось из трубки. Ошарашенная одноклассница отсоединилась, или наш разговор прервался сам собой. Я подождала пару секунд, поняла, что девочка не собирается перезванивать, и занялась рюкзаком Кирюши.
Вытряхнутые учебники и тетради я сложила на столе, пенал сунула в ящик, дневник на всякий случай раскрывать не стала, хватит на сегодня стрессов. Последнее, куда я заглянула, было внешнее отделение, застегнутое на «молнию». Внутри оказался прозрачный пакет с остатками еды. Недоеденная пачка печенья, огрызки булочки и полный пакет сока. Я повертела в руках упаковку с тем, что без зазрения совести изготовители назвали натуральным персиковым нектаром. Значит, Кирюша на большой перемене сгонял в ларек и купил себе перекус. Колбасу, сосиски или шаурму он есть не станет, мы с Катей многократно повторяем детям: «Если хотите чего-то мясного, никогда не приобретайте это в вагончике на улице. Скорей всего там вам всучат просроченный товар».
И Кирюша, как послушный мальчик, взял то, что показалось ему безопасным: печенье, булку и сок. Отравиться печеньем и плюшкой с изюмом, наверное, можно, но все же менее вероятно, чем колбасой или сардельками.
Я внимательно изучила упаковки. Печенье оказалось совершенно свежим, а сок мог храниться еще пару месяцев. Вот остатки булки были без всяких опознавательных знаков, но на вид они смотрелись совершенно нормально, пахли свежей выпечкой и не вызывали никаких сомнений.
Может, напихавшись печеньем и схомякав калорийку, Кирюшка захотел мясного и польстился все же на школьные сосиски?
Я в задумчивости разглядывала остатки завтрака. Тут в комнату влетела Лиза и затараторила:
– Лампа, я хочу завтра Кирюхе ноутбук отвезти. Ты не видела, есть в палате телефонная розетка?
– Сережа оставил брату свой мобильный.
– Да не о телефоне речь! Розетка есть?
– Электрическая? Наверное, извини, я не обратила внимания.
– Фу, Лампа! Телефонная!
– Мобильный…
– Интернет подключить! – рявкнула Лизавета. – Лампа, ты пещерный человек. Для мобильного не нужна розетка! В гнездо телефона втыкают провод для сети! Ясно? Ой, персиковый, мой любимый! Можно, я выпью или ты сама хочешь?
– Угощайся на здоровье, – разрешила я.
Лизавета оторвала от картона пластиковую трубочку, содрала с нее хрусткую целлофановую обертку, проткнула дырочку в пачке и закрыла от наслаждения глаза.
– М-м-м, обожаю персиковый нектар, хотя этот не такой вкусный, как тот, что мы всегда берем. Горчит немного и отдает чем-то непонятным. Зачем ты его купила?
Не выслушав моего ответа, Лизавета унеслась, бросив на стол смятую упаковку. Я тяжело вздохнула, отнесла пустой пакетик на кухню, обнаружила под раковиной переполненное ведро и, скрежеща зубами, отволокла его на лестницу. Конечно, можно было поднять бучу, затопать ногами и заорать: «Вечно мне приходится помойку вытряхивать!» Только какой в этом смысл?
Разгорится скандал, а ведро все равно достанется нести мне, лучше быстренько опустошить его и пойти почитать детектив.
Лечь спать сразу мне не удалось. Сначала я накрыла Аду пледом, предварительно поменяв ей памперс, потом позвонила Кате, узнала, что Кирюшке лучше, и только потом рухнула в кровать. Руки потянулись было к книге, но глаза закрылись сами собой, голова вдавилась в подушку, Мульяна, сопя, устроилась рядом со мной.
– Лампа, – зашептала Лиза, входя в спальню, – Лампа…
– Что еще? – с трудом спросила я. – Давай завтра все проблемы решим.
– Умираю…
– Завтра, Лизавета, все завтра.
– Плохо мне совсем, помоги.
Я села.
– Лиза, хватит идиотничать. Ну как ты не понимаешь, такие шутки…
Раздался тихий стон, потом звук упавшего тела. Решив, что Лизавета надумала испугать меня, я зажгла настольную лампу, увидела девочку, бледную, лежащую на спине с раскинутыми в разные стороны руками, слетела с кровати и заорала:
– Все сюда, скорей!
Глава 4
Ночью мы не сомкнули глаз. Лизу доставили в клинику к Кате и положили в соседнюю с Кирюшкой палату. Все началось по новой: капельницы, уколы, промывание желудка.
Около девяти утра я оказалась дома, влезла под душ, потом схватила Аду, положила ее на заднее сиденье и порулила в ветлечебницу. Собаке предстояло провести в процедурном кабинете несколько часов.
Умостив Дюшу на каталке, я спросила Романа:
– Нельзя ли попросить какую-нибудь нянечку присмотреть за мопсихой?
– Лучше, если с больным животным сидит хозяин, – сурово отрезал ветеринар.
– Да, я понимаю, но у нас форсмажор, два ребенка одновременно попали в больницу.
– Что случилось? – Ветеринар снял очки. – У вас инфекция? Между прочим, некоторые человеческие болячки опасны для собак.
– Лиза и Кирюша отравились.
– Чем?
– Ну, похоже, недоброкачественным персиковым нектаром.
– Чем?
– Ну, знаете, такой сок продают, в маленьких картонных пакетиках, с трубочкой, – пустилась я в объяснения. – Кирюша купил две упаковки, одну выпил сам, и ему сразу стало плохо. А вторую схватила Лиза и тоже едва жива осталась.