– Благодарю, Виталий Андреевич, – суховато ответил он, – материалы в основном на слайдах, все слайды готовы, документы оформлены.
– Вот и хорошо, вот и ладно. Тогда я вас, значит, не очень оторву от дел, если попрошу помочь разобраться кое с чем. Скоро ведь наука, вы знаете, будет существовать за счет договорных работ, нам уже отказывают в финансировании – зарабатывайте, мол, сами. Так вот, в институт поступил заказ – сертифицировать минеральный продукт. Работа будет проводиться на коммерческой основе, для нас при надвигающейся нищете это, можно сказать, единственный путь к спасению.
Сергей в недоумении пожал плечами.
– Да, но чем я тут могу помочь?
– Дело в том, что наш институт уже, оказывается, имел дело с данной организацией, мы выдавали им сертификат на минеральную воду – возможно, делали это по какому‑то ведомственному запросу. Посмотрите, они даже прислали копии предыдущих сертификатов – их выдавала ваша лаборатория, за вашей подписью.
В последнее время Сергей, боясь привлечь внимание окружающих к учащающимся провалам в памяти, никогда не говорил: «я не помню». Поэтому он взял один из сертификатов и внимательно его прочитал.
– Могу я сделать копии?
– Да можете их взять себе, – засуетился Буллах, – это ведь копии, они мне, собственно, и не нужны. Так как мы решаем – я передаю работу вашей лаборатории?
– Ну, раз мы ее уже выполняли, то конечно.
Работа, как работа, Сергей не возражал против того, чтобы его сотрудникам перепала со стороны какая‑то прибавка к зарплате. Однако сертификаты не давали ему покоя – судя по датам, первые документы были подписаны им года два назад. Неужели уже тогда началась атака bacteria sapiens на его мозг? В конце рабочего дня он зашел в канцелярию и попросил дать журнал с регистрацией писем, выданных институтом в течение двух лет. Исходящие номера, стоявшие на сертификатах, принадлежали документам, никаким боком к сертификации воды не относящимся. Отсюда однозначно следовал вывод: сертификаты подделаны. Где фальсификатор сумел достать столько бланков?
Дома Сергей методично обыскал все письменные столы – покойного брата, свой и Женин. В ящике племянника он обнаружил обрывок бланка и листок со своими многочисленными подписями – будто кто‑то старательно тренировался перед генеральной подделкой.
«Неужели Женька? Приходил к Пете на работу, воровал бланки. Секретарша Полина Константиновна спокойно выходила, оставляя его одного в кабинете – кто бы мог в чем‑то заподозрить сына директора института? Ах, Женя, Женя! Где он сейчас? Исчез, словно в воду канул, и я против воли начинаю верить в его вину. Подделка сертификата – ладно, но убить девочку, дочь Халиды… Эрнест не верит, а Петя поверил. Не могу об этом думать, голову давит, надо отдохнуть».
Он уснул на диване и опять видел тот же сон – Таню и женщину йети с девочкой на руках. Его разбудил настойчивый звонок в дверь, и в обрывке уходящего сна внезапно вспомнилось: девочка – дочь внучки Рустэма Гаджиева, племянница Анвара. Выплыло даже ее имя – Шабна.
На пороге стояла тоненькая девушка в хорошенькой дубленке и меховой шапке.
– Здравствуйте, мне Сергея Эрнестовича Муромцева нужно, – бойко сказала она, – я ему письмо привезла. Это вы? Я должна подождать, пока вы прочтете, можно войду?
Сергей пропустил гостью внутрь и ждал, пока она разденется и снимет сапоги. Когда же девушка выпрямилась, он невольно залюбовался – до чего хороша! – и тут же мысленно сам над собой посмеялся:
«Ишь, старый пень – увидел хорошенькую и сразу львом себя почувствовал. Ей, небось, восемнадцать не больше, но ведь и правда – бывают же такие лица! А фигурка!».
– И от кого же вы привезли письмо? – невольно смягчившимся голосом спросил он. – Вы тапочки себе под вешалкой найдите, холодно в одних чулках.
Девушка сунула ноги в старые тапки Маши и протянула ему письмо.
– Это от Самсонова, только он сказал, что вы его фамилию не знаете. Он вам про Женьку, вашего племянника, пишет. А мне сказано подтвердить, если вы не поверите. Ой, а можно я пока у вас в туалет сбегаю?
Но Сергей уже не слушал ее – бросившись в свою комнату, он искал на столе очки, чтобы прочесть письмо. Вернувшаяся из ванной девушка прошла к старому креслу и удобно в нем устроилась. Поглядывая на читавшего Сергея, она сидела с серьезным видом и болтала ногой.
«…как я понял, Вы не верите признанию Евгения, считая его невиновным в убийстве Дианы Лузгиной. Что ж, колебания следователя мне понятны – как же, сын академика! Прямых улик нет, у семьи обширные связи – как бы чего не вышло. Это ведь не застенчивый мальчик из простой рабочей семьи, которого можно запросто потрясти и выбить из него признание. В таком случае оставим следователя, я могу рассказать Вам о дальнейшей эпопее Вашего племянника – трудно сказать, сколько человек погибло именно от его руки, потому что их орудовала целая банда, но Рустэма Гаджиева убил именно он, сам признался. На их совести также смерть Лейлы, жены Гаджиева – пытаясь спастись от убийц, она скончалась от разрыва брюшной аорты. Нам так и не удалось найти дочь внучки Гаджиева, маленькую Шабну – скорей всего, убегая, она заблудилась в лесу и стала жертвой диких зверей. Я опоздал совсем немного – появись я там чуть раньше, сумел бы остановить убийц и предотвратить трагедию…».
– А попить у вас на кухне можно? – неожиданно спросила девушка. – А то во рту пересохло, больше не могу. Я кружку там у вас возьму, потом вымою, ладно?
Сергей ответил почти автоматически:
– Да, пожалуйста. Кружки в стенном шкафчике с правой стороны, поищите.
Девушка достаточно долго провозилась на кухне, кружку, по всей видимости, не нашла, потому что вернулась со старым граненым стаканом, наполненным водой. Осторожно, чтобы не расплескать, села на свое место и пила маленькими глотками, а Сергей продолжал читать.
«… Дело об убийстве сорока семи жителей совхоза «Знамя Октября» закрыто, поскольку обвиняемые Николай Тихомиров и Василий Щербинин мертвы. По моей личной просьбе единственная оставшаяся в живых свидетельница преступления Зоя Парамонова – девушка, которая передаст Вам мое письмо, – не стала называть следователю имени Вашего племянника, как третьего участника бандитского нападения на жителей села. Думаю, то, что он до конца жизни останется прикованным к инвалидному креслу, будет для него вполне достойным наказанием. В настоящее время его мучают сильные боли, которые, как уверяют врачи, со временем исчезнут. Я организовал уход за Евгением, он ни в чем не нуждается, но если Вы или кто‑то другой из семьи захотите взять эту заботу на себя, возражать не стану. Все, что я написал здесь, может подтвердить Зоя Парамонова. Евгений тяжело ранил ее, она долго болела и еще не полностью оправилась – как физически, так и психически. Это умная, добрая и смелая девочка, ей можно верить, хотя жизнь не всегда была с ней ласкова.
Леонид Самсонов».
– Прочитали? – Зойка допила воду, потянулась и, слегка поморщившись, поставила стакан на письменный стол. – Ничего, да, что я поставлю? Потом помою. Просто мне велели Вам подтвердить, что это правда, если вы не поверите.
– Хорошо, Зоя, – мягко ответил Сергей, – расскажите мне обо всем сами – все, что знаете.
Зойка кивнула и начала рассказывать. Когда дошла до того места, как потеряла сознание на мосту, у нее опять пересохло в горле, она сбегала за водой на кухню и затем продолжила:
– Потом нас, меня и вашего племянника, отвезли в Тбилиси – в больницу. Мне переливание сделали и пулю вытащили. Рукой долго было больно двигать, и еще заразу мне какую‑то занесли, целый месяц температура поднималась. Но кормили нормально и ухаживали – им Самсонов за нас хорошо заплатил, нас с Женей каждого в отдельную палату положили. Доктор и сестры по‑грузински говорили, я ничего там не понимала. Потом Союз развалился, а в Тбилиси Китовани и Иоселиани против ихнего президента Гамсахурдиа восстание начали – на улицах кричали, стреляли, в больнице даже стекла в палатах повылетали, а зима ведь, холодно! Нас с Женей сразу из больницы забрали и на машине привезли обратно в то село, где… Короче, где все это было. В селе мы с ним в одном доме лежали, и за нами две женщины ухаживали – русские, хоть поговорить с ними нормально можно было. К Жене в комнату я не заходила, мне не хотелось – о чем мне с ним говорить? Но Самсонов один раз приехал и меня туда позвал – я захожу, смотрю, туда специальную медицинскую кровать привезли и поставили, Женька на ней лежит. Самсонов меня на стул усадил, спрашивает: «Как ты себя чувствуешь, Зоя? Хватит у тебя сейчас сил поговорить?» Я говорю: «Хватит, конечно, я уже вообще по всему дому хожу».