Виталик, несмотря на сомнения, сходил в комнату за щипцами, медикаментами и коробочкой с хирургическими принадлежностями, оставленной ему Альбертом, как и ножи. Вытаскивать пулю было противно, но сделать это пришлось. Во время процедуры Пашка закусил тряпку, чтобы не орать вголос.
Обработав рану и остановив кровь, Виталик принялся зашивать рану хирургической нитью. Пашка выплюнул тряпку и просто сжал зубы.
Как только с медицинскими процедурами было покончено, парни под покровом ночи загрузили трупы в машину, отчего Виталика замутило, и поехали в лес — избавляться от следов. Всё же, теперь им тоже грозит срок, если кто-то узнает. В этой стране их никто не оправдает.
***
Сольпуга сидела у стены, прикрыв глаза, но всё же не дремала, как могло показаться. Невозможно спать, зная, что утром тебя расстреляют.
Она погрузилась в воспоминания о прошлом. О жизни на Большой Земле. Всё же, зря она пошла в Зону: ведь там, за Периметром, было лучше. Но теперь поздно возвращаться.
Снег, кружась вальсом, падал с небес, пеленой накрывал землю. На ветвях голых деревьев в парке перемигивались разными цветами гирлянды. На витринах магазинов появилась праздничная атрибутика.
Марина с нетерпением ждала Нового года. Мать, Дарья, на кухне готовила торжественный ужин, отчего по первому этажу дома распространялись аппетитные запахи. В гостиной стояла пышная украшенная ель.
Грядущий праздник девятилетняя Марина любила за неповторимую атмосферу уюта и волшебства. Ну и, конечно, за возможность вкусно покушать и получить подарки.
Её отец, Вадим, вернулся поздно. И вернулся не один.
Выбежав встречать его, Марина заметила, что он что-то бережно прижимает к груди под курткой. С кухни показалась Дарья.
— Знакомьтесь, девочки мои, — по-доброму улыбнулся Вадим, сажая на пол щенка хаски.
Марина не смогла сдержать восторженного визга и принялась тискать собаку, с интересом осматривавшую прихожую. Молодые родители с умилением наблюдали сию картину.
Этот Новый год стал для Марины самым лучшим в жизни, ведь именно этим вечером она получила лучшего друга на всю жизнь, который впоследствии защитил её, когда это потребовалось. Жаль только, что в Зону взять она его не смогла: не хотела подвергать любимую собаку опасности.
***
Штиль оставался самым спокойным среди присутствующих. Ржавая, хоть раньше и не прикасалась к сигаретам, нервно курила. Ефрейтор и Сольпуга скрывали гнетущие эмоции за маской безразличной задумчивости. Гепард то и дело вскакивал и ходил туда-сюда по камере, кусая губы.
Синеглазый наёмник не боялся смерти. Он давно понял, что этот страх не имеет смысла, ведь смерть неизбежна. А в Зоне она может настать в любой момент.
Но делать было всё равно нечего, потому из памяти всплывали образы из прошлого.
Для своих родителей Вениамин был одной большой проблемой. Их частенько вызывали в школу: то он грубил особо наглым преподавателям, то просто выдавал весьма дурацкие поступки, свойственные всем пацанам, а в старших классах мог и набить кому-нибудь морду. Стоит ли говорить об их реакции, когда они узнали, что их сын связался с плохой компанией? Собственно, узнали они об этом, случайно увидев его на улице вместе с гопниками.
Когда контакты с прежними друзьями, — гопотой, то есть, — были утеряны, Вениамин выкинул новый номер. Покрасил волосы в тёмно-синий, в цвет глазам, поставил ирокез и покорешился с панками. Его родным это, разумеется, не понравилось, особенно учитывая частые мордобои, ведь компания Вениамина была весьма агрессивной.
В отличие от сестры, он не поддавался воспитанию и, покивав, всё равно делал по-своему. В итоге он, как говорила его мать, «образумился», но не прошло и полугода, как молодой человек пошёл служить по контракту.
Именно это решение изменило его судьбу…
Череда картин из прошлого сменилась ярким солнечным светом, проникающим сквозь плотно сомкнутые веки. В нос ударил резкий запах нашатыря. Штиль, — так его прозвали сослуживцы, — пришёл в себя. Голова всё ещё болела.
Над ним склонился человек в точно такой же форме. Несколько секунд парень просто смотрел на него, после чего хрипло спросил:
— Командир? Мы что, мертвы?
Он точно помнил взрыв. Кажется, граната из РПГ.
— Нет, боец. Мы живы. Пора убираться.
Командир рывком поставил Штиля на ноги. Они находились в полуразрушенном здании. Солнечный свет пробивался через окна, в которых отсутствовали стёкла.
— Что со мной произошло? — спросил солдат.
— Взрывом оглушило, — бросил командир.
— Что с остальными?
Помедлив, он глухо сообщил:
— Погибли…
***
Ефрейтор с трудом сдерживал рвущийся наружу гнев. Его приводил в ярость тот факт, что погибнуть предстоит от рук своих же товарищей. Бывших товарищей.
Раньше он был сталкером. Точнее — охотником. На этом деле можно хорошо заработать. Но всё же наёмником быть выгоднее: платят больше намного, а в Зону он пришёл как раз за деньгами.
Но охотился он не один…
Ветряк был весёлым и добрым человеком. Чёрный Сталкер знает, как его вообще занесло в Зону. На Большой Земле он не охотился: животных жалел. Но в Зоне, стоило ему увидеть, как псевдособаки рвут человека, он понял, что этих тварей, мутантов, нельзя оставлять в живых. И стал охотником.
По крайней мере, это то, что он рассказал Ефрейтору, уговаривая более опытного сталкера взять его с собой в среднюю Зону. Ефрейтор отмычек никогда не нанимал, поскольку не хотел никого подставлять, но позволил Ветряку идти с ним в качестве напарника.
Они отлично сработались и… сдружились. И, может быть, сейчас Ефрейтор не был бы наёмником, если бы не потерял друга и не завязал с охотой.
…Они крались по ночному лесу, прислушиваясь к таким привычным, но оттого не менее жутким звукам Зоны. Осенний ветер выл среди верхушек деревьев, перебирал остатки жёлто-красной листвы. Да ещё в округе постоянно разносилось эхо холодящих кровь криков какого-то мутанта. Рыжий лес — место вообще загадочное и смертельно опасное. Тут и днём-то можно встретить тварей, которых вне заповедника не найти, а уж ночью…
Сегодня целью охотников был таран* — более сильный и уродливый подвид кабана. Какой-то мажор с Большой Земли заказал клык этого мутанта, предложив кругленькую сумму. Сам на сафари ехать, видимо, побоялся.
Первым, что услышали сталкеры, стал треск кустов и молодых тонких деревьев.
— В стороны! — крикнул Ефрейтор, уходя с линии движения разогнавшейся махины. Ветряк кинулся в противоположном направлении.
Таран вылетел из кустов и звтормозил, поняв, что не задел людей, которых заметил раньше, чем они — его. Ефрейтор открыл огонь. Ветряк поддержал его, высунувшись из канавы, в которую скатился, чтобы пропустить мутанта над собой. Вспышки выстрелов прорезали ночной мрак, грохот двух карабинов разорвал тишину.
Тварь попыталась развернуться и атаковать, но ноги подкосились, и она упала на землю. Впрочем, Ветряк всё равно находился слишком близко. Здоровенный мутант пронзил неуспевшего отскочить парня ужасными клыками и, мотнув головой, отшвырнул прочь. Ещё несколько выстрелов со стороны Ефрейтора добили его.
Охотник подбежал к напарнику, присел рядом с ним. Ветряк захлёбывался собственной кровью, даже не пытаясь достать аптечку: с такой раной всё равно не выживет.
Лицо Ефрейтора перекосилось от злости. Эти деньги того не стоят! Его единственный друг умирает, а он даже помочь ничем не может!.. И от этого ещё паршивее на душе…
Заказ он сдал. Но после этого навсегда оставил охоту в прошлом.
***
Человеку свойственно бояться. И не всегда причиной страха становится что-то действительно пугающее. Иногда это может быть самая обычная, привычная вещь.
Ржавая уже не первый год боялась лифтов, из-за чего всегда предпочитала использовать исключительно лестницу. И дело было не в падении грузового лифта в Х16, хотя это только усилило фобию.