— Может быть, Студеница забыл вернуть вам материалы? — сделал еще одно предположение Селивестров.
— Полноте! Я отлично помню, что положила синьки с разрезами на место. — Анна Львовна быстро отошла от стола и, безошибочно ориентируясь в хаосе, царящем в комнате, взяла из какого-то ящика пухлую папку.
Вернулась, недолго порылась в подшивке документов, вздохнула.
— Вот…
Селивестров с Бурлацким увидели почти такое же — какое сами привезли — письмо геологоуправления за подписью Рыбникова.
— Вот… — Анна Львовна показала надписи, сделанные на обратной стороне бумажки.
«Геологические колонки в кол-ве семи шт. получил…» — и следовала закорючка.
— Студеница, — расшифровал Бурлацкий.
Ниже следовала четкая запись: «Колонки в кол. семи шт. возвращены…» — и изящная подпись.
— Вот… — повторила Анна Львовна. — Я сама приняла документы. Это были последние посетители. После них к нам за материалами уже никто не обращался.
— Почему посетители? Студеница, кажется, был один, — осторожно заметил Бурлацкий и наступил Селивестрову на носок сапога.
— Почему один?.. Их было двое. Оба в черных полушубках. Вот в таких же, как на вас…
— Наверное, Студеница брал кого-нибудь себе в помощь, почерк-то у него… — небрежно согласился Бурлацкий и обратился к майору: — Кто бы это мог быть? Может, и копии геологических колонок у него? — И уже к старушке геологине: — Каков он из себя?
Та пожала плечами, потерла виски.
— Одного я хорошо запомнила. Высокий, лысеющий. Лицо заметное: худое, узкое, горбоносое. Несколько болезненное, я бы сказала…
— Студеница, — сказал Бурлацкий. — А второй?
— Вот второго не припомню… — Как бы удивляясь себе, Анна Львовна развела руками: — Тоже в полушубке. А больше ничего как-то не припоминается. Знаете, бывают такие… размытые, что ли… лица. Ничего характерного, индивидуального…
— Жаль, — огорчился Бурлацкий.
— А может, все-таки Студеница был один? Может, спутали с кем-нибудь?.. — не сдержался Селивестров — как-никак, из рук уплывал единственный шанс ухватить первую ниточку истины.
Бурлацкий снова нажал на носок селивестровского сапога.
— Спутала? Мне не с кем путать, — уязвленно сказала Анна Львовна. — Повторяю: это были последние наши посетители такого рода. Я — геолог, я не могу этого не помнить.
— Да нет, Петр Христофорович, — вмешался Бурлацкий. — Мы просто не в курсе дела. Студеница в таких случаях всегда брал себе помощника с более подходящим почерком.
— Да, да! — вскинула седую голову Анна Львовна. — Действительно, писал тот, которого трудно вспомнить… Второй. Но я отлично помню — он курил весьма ароматные сигареты. Дивные сигареты по нынешним временам. Возможно, какие-нибудь зарубежные или трофейные… Я заядлая курильщица… — старушка смущенно улыбнулась, — так что меня сильно подмывало попросить хоть одну… Но я постеснялась.
Очутившись вновь в автомашине, майор со старшим лейтенантом многозначительно переглянулись, помолчали.
— Двое, — произнес наконец Селивестров. — Кто же второй?
— Икс! — откликнулся Бурлацкий. — Но, по крайней мере, появился хоть один неизвестный в нашей задачке… Это не так уж плохо.
— Вот что, — вдруг решил Селивестров, взглянув на часы, — нам к ночи надо быть в Песчанке… Так что не будем терять времени. Гони к главному почтамту. Позвонить надо.
В будке телефона-автомата двоим, облаченным в полушубки, крупнотелым мужчинам было тесно, но Селивестров с Бурлацким все же втиснулись в нее. Замерли, дожидаясь ответа Рыбникова.
— Понимаю, — сказал тот. — Хотя это маловероятно. Вы удачно позвонили. У меня как раз совещание. Собрались все руководящие работники управления. Сейчас я наведу точные справки.
— Но надо найти такую форму вопроса, чтобы эти ваши работники не знали… — начал было объяснять Селивестров.
— Я все понимаю, Петр Христофорович, — не дослушав, сказал Рыбников. — Абсолютно все. Не кладите трубку, сейчас я спрошу…
— Закурим, товарищ майор, — предложил напряженно прислушивавшийся Бурлацкий.
И они закурили, забыв об очереди, выстроившейся возле будки.
Наконец в трубке кашлянуло.
— Вы напрасно надеялись, — сказал Рыбников. — Студеница действительно просил кого-нибудь себе в помощь, но у нас не было ни одного свободного человека. Главный геолог отказал ему. Так что расспросить помощника не представляется возможным. Студеница работал с проектом один.
Селивестров с Бурлацким поняли, что «напрасно надеялись» и «расспросить» — предназначались для участников совещания.