— Нет. — Вильяторо вернул буклет. — Я здесь по делу.
— Да? — озадаченно переспросил парнишка. — Вы же сказали, что вышли на пенсию.
— Вышел, — подтвердил Вильяторо и направился на раскаленную солнцем парковку, ругая себя за неуместную болтливость.
Вильяторо направил маленький красный «форд-фокус» на восток, к горам, свернув на федеральную трассу. Спокан выглядел довольно старым промышленным городом, торговые центры тянулись вдоль шоссе в Айдахо точно так же, как в Лос-Анджелесе. Но когда в Кердалене Вильяторо повернул на север, торговые центры стали попадаться все реже, лес подступил к самым обочинам, словно желая напугать водителей. Через сорок миль Вильяторо въехал на мост через огромное озеро. На другом берегу озера, в сосновом лесу, виднелись огни городка Катни-Бей, а еще дальше, в тридцати пяти милях к северу, начиналась Канада.
Деловой центр Катни-Бей был маленьким и выглядел как осколок другой эпохи, когда городок больше напоминал полустанок. Впрочем, вывески на старых кирпичных зданиях обещали сноубординг, эспрессо, прокат велосипедов, рыбалку и недвижимость. Вильяторо сделал правый поворот, нырнул под железнодорожную эстакаду и вынырнул на набережной неподалеку от отеля сети «Бест Уэстерн», где заранее забронировал номер.
Он припарковался под обвислым навесом, выкарабкался из тесного салона и с наслаждением потянулся. Тот парнишка в прокате был прав, думал он, входя в маленький вестибюль. С его спиной надо ездить в машине попросторнее.
Заметив у дверей стойку с буклетами местного агентства недвижимости, он выбрал несколько, потому что в них обнаружились карты. Потом он подошел к стойке, назвал свою фамилию, и администратор закивала, указывая на буклеты.
— Одна моя подруга на прошлой неделе продала свой дом за сто восемьдесят девять тысяч, — сообщила она. — А покупатель сразу же — представьте себе, на следующий день! — перепродал его за двести пятьдесят.
— Ну и дела, — покачал головой Вильяторо.
— Вот именно, — подхватила администратор, разыскивая его бронь. — А я теперь места себе не нахожу: интересно, сколько стоит мой дом. — Она подняла голову и посмотрела на Вильяторо. — По делу или отдыхать?
— По делу, — ответил он.
— По какому? — с любезной улыбкой уточнила администратор.
— Незаконченному. — И он усмехнулся.
— Как интересно! И таинственно! — Женщина засмеялась.
Вильяторо почувствовал, что краснеет.
— Я на пенсии, — объяснил он. Эти слова до сих пор давались ему с трудом и вызывали мучительное чувство неловкости.
— Надолго к нам?
— На два дня. Я служил в полиции Аркадии, Калифорния, — объяснил он.
— А свой агент по недвижимости у вас есть?
— Что, простите?
Она подняла голову.
— Я думала, вы подыскиваете здесь дом.
— Нет, переселяться сюда я не собираюсь, — ответил он так, как будто оправдывался.
— Гм-м… — Собеседница ему явно не поверила. — Ладно, мистер Загадка, а если я предложу вам сделку? — продолжала она, перейдя почти на шепот. — Я дам вам люкс, а не стандартный номер? Скидка двадцать долларов за ночь.
Отказываться он не стал.
— Спасибо.
— На здоровье, мистер Виллаторро.
У себя в номере на нижнем этаже отеля Вильяторо раздвинул шторы и посмотрел в окно. Отель выглядел обшарпанно и уныло, но из окна открывался великолепный вид. Лужайка за раздвижными застекленными дверями вела к берегу озера. Его зеркальная гладь простиралась до самых гор, белых от снега.
Вытащив мобильник, он попытался проверить сообщения. Сигнала не было. Этого он не предусмотрел. Он огляделся: телевизор, две двуспальные кровати с потрепанными покрывалами, телефон на столе, тонкий телефонный справочник рядом с ним.
Присев на слишком мягкую кровать, он открыл сумку, первым делом достал и поставил на тумбочку фотографии жены и дочери, а потом извлек папку с этикеткой «Дело № 90813А. Ипподром Санта-Анита».
Эта папка и привела его в Катни-Бей. Вот оно, его незаконченное дело, из-за которого чуть не пострадала его семейная жизнь и карьера в последние несколько лет. Эта папка казалась ему нависшей над головой грозовой тучей, она заслоняла солнце, мешала примириться с отставкой и начать новую жизнь.
— Им давно пора быть дома, — сказала Моника Тейлор Тому, когда тот вышел в кухню из гостиной, где смотрел матч НБА. Форменную коричневую рубашку он носил навыпуск, поверх темных шортов — его мускулистые ноги уже успели загореть.
Том взглянул на часы над плитой. Половина шестого. Он пожал плечами и открыл холодильник.
— А пива нет? Может, сгонять?
— Через пару часов стемнеет. — Моника нервно вытирала пальцы бумажным полотенцем.
На столе ждали три тарелки. В духовке готовилась лазанья — любимое блюдо Энни.
Вопреки доводам рассудка Моника впустила Тома, когда после работы он приехал извиниться за то, что не покинул ее дом сегодня утром пораньше, как обычно. Он объяснил, что проснулся и понял, что ему совсем не хочется уезжать. Это ей польстило.
Что-что, а подольститься он умел. В том и была беда — Моника знала, что она падка на лесть, несмотря на весь печальный опыт. Впервые о Томе она услышала, когда начала работать менеджером в отделе женской одежды местного магазина. Все три кассирши заявили, что рабочие дни им скрашивают лишь приезды Тома, и вскоре Моника поняла почему. Рослый, хорошо сложенный и неженатый, он не только доставлял в магазин заказы, но и находил время пофлиртовать с каждой из кассирш. Моника сразу раскусила его, но это не помешало ей восхищаться его неиссякающим добродушием и неизменным обаянием, которое вскоре было направлено на нее. Моника не возражала, когда после доставки Том задерживался в магазине, втягивал ее в легкомысленную болтовню, предлагал переставить тяжелые коробки или передвинуть вешалки. Но, когда сотрудники заметили, сколько времени он проводит в магазине, и начали шушукаться, Моника попросила Тома ограничиться деловыми визитами. И в ответ услышала: он бы с радостью, но что поделать, если его неудержимо тянет к ней? Она сообщила, что дома ее ждут дети, он сразу заявил, что любит детей, и предложил как-нибудь поужинать вместе. С тех пор миновало четыре месяца и с десяток ужинов.
Том закрыл холодильник, обернулся и скрестил руки на груди.
— На твоем месте я бы не волновался, — сказал он. — Когда я рос в здешних краях, никому и в голову не приходило бояться за детей. Помню, мы после школы часто бегали на рыбалку или допоздна играли в баскетбол. А если теперь ребенок задержится где-нибудь на пару минут, шум поднимается такой, что доходит до федеральных властей!
— Ты имеешь в виду меня? — уточнила Моника.
— Нет, я про людей в массе. Это меня бесит, вот и все. Наверное, вредная девчонка нарочно не спешит домой.
— Том, — с расстановкой произнесла Моника, — сегодня у Энни и Уильяма в школе короткий день. Если бы они не собирались идти с тобой на рыбалку, то уже в два часа были бы дома.
Его лицо стало виноватым.
— Ты что? — ахнула Моника. — Значит, в школу ты не заезжал? А я думала, их не было, когда ты приехал!
— У нас двое курьеров на больничном. Вот я и запамятовал.
Ее лицо закаменело.
Весь день Моника ходила как оглушенная. У нее то и дело перехватывало горло, и она бросалась в подсобку, чтобы выплакаться. Она уже подумывала позвонить в школу и попросить позвать Энни. И объяснить, что произошло между ней и Томом… но как? «Твоя мама затащила Тома в постель»?
Но Моника поклялась: мужчина войдет в их семью, только если она будет твердо уверена, что он сможет стать отцом ее детям. Энни не требовала клятвы, Моника дала ее добровольно. И предала родных детей. Как ее угораздило? Том — кретин, свалить всю вину на него было бы просто, все-таки в дом его привела она.
— Мне надо побыть одной и дождаться детей, — сказала она.
Он шагнул к ней и обнял. Она стояла как каменная, не желая поддаваться физическому влечению.
— Мне очень жаль, любимая, — произнес он и прижал ее белокурую голову к своему сильному плечу. — Это ведь твои дети. Конечно, ты волнуешься за них.