Джесс вздохнул.
— Я же не застройщик.
— А тебе это и ни к чему, — оживился Хирн. — Найдется с полдюжины застройщиков, готовых работать с тобой.
Джесс рассердился.
— Они мне уже не раз звонили и присылали письма. Вчера даже Карен пожаловала с новым мужем.
Хирн выпрямился.
— Никто из нас, местных, не хочет, чтобы ты потерял ранчо. Если все старые ранчо распадутся на пятиакровые участки, округ уже никогда не будет прежним. Но я не могу допустить, чтобы сантименты мешали мне управлять банком. А ты не думал продать часть ранчо? Может, удастся таким способом выиграть время?
Джессу пришлось проглотить эту горькую пилюлю. Ему оставили солидное наследство, а он его промотал.
Хирн потер щеки ладонями.
— Надо что-нибудь придумать. Предоставлять ссуды до бесконечности мы не в состоянии. Директора филиалов и аудиторы хотят знать, какого черта я не принимаю никаких мер.
— Извини, Джим.
— Не извиняйся. Не хочу слышать это от тебя.
Селектор издал мелодичный сигнал, Хирн снял трубку.
— У меня встреча. — Джесс различил приглушенный голос собеседника Джима. — Вот беда! Разумеется, пусть вешают. — Некоторое время Хирн слушал молча, потом посмотрел поверх плеча Джесса в сторону вестибюля. — Да, я его вижу. Пусть ждет. — Он повесил трубку и извинился. Его лицо побледнело.
— Ничего. Что там стряслось?
— Знаешь семью Тейлор? Монику Тейлор?
— Знакомая фамилия. — Джесс попытался припомнить, где слышал ее.
— У нее двое детей, девочка и мальчик. Они пропали, со вчерашнего дня не появлялись дома. Местные активистки просили разрешения повесить объявление в вестибюле.
Джесс покачал головой.
— Наверное, дети скоро вернутся.
— Неслыханно! Раньше такого не бывало, — подхватил Хирн, потом вспомнил причину, по которой встретился с Джессом, и вернулся к разговору: — Джесс, дай мне пару недель, и я попробую подыскать какие-нибудь варианты. Конечно, принимать предложения совсем не обязательно. Но мы же оба знаем: ты нарушил обязательства. Если есть хоть какой-нибудь способ помочь тебе выкарабкаться, я его найду.
Растерявшись, Джесс откинулся на спинку стула.
— Джим, я не могу тебя об этом просить.
— Знаю, — отозвался Хирн. — Но мы знакомы сто лет. И я не хочу видеть, как твое ранчо превратится в неприступные замки переселенцев из Калифорнии.
Джесс поднялся, нахлобучил шляпу и протянул руку.
— Джим…
— Не стоит, — перебил его Хирн. — Это для пользы дела.
Открыв дверь кабинета, Джесс сразу узнал в одной из женщин, вешавших самодельное объявление в вестибюле, Фиону Притцл. Ускользнуть он не успел: Фиона метнулась ему наперерез.
— Джесс! — воскликнула она, схватив его за обе руки и преградив путь к двери. — Вы слышали про детей Моники Тейлор?
— Только что. Кошмар.
— А я подвезла их вчера к Сэнд-Крику! — добавила она с сияющими глазами. — Они собирались порыбачить.
— Значит, сегодня объявятся, — предположил он.
— А вдруг они утонули в речке? Или кто-нибудь украл их? Сейчас в округе полно людей, о которых мы ровным счетом ничего не знаем! Кто знает, сколько маньяков здесь поселилось?
Джесс поморщился.
— Поисковую группу уже собрали?
— Слава богу, да! Шериф отправил на поиски своих помощников, и волонтеров нашлось предостаточно.
— Вот и хорошо. — Джесс не мог перебороть себя и с недоверием относился к новому шерифу, в котором от пиарщика было гораздо больше, чем от блюстителя закона. Подумав об этом, он вдруг сообразил, что стоит на пороге, мешая Хирну открыть дверь и выйти из кабинета. Джесс мягко отстранил руки Фионы.
— Еще бы не хорошо! — подхватила она. — Я слышала, даже отставные полицейские вызвались участвовать в поисках и расследовании. И взялись за дело с самого утра. Здорово, правда?
— Прошу прощения. — Хирн проскользнул мимо Джесса.
Джесс проводил банкира взглядом: пройдя по вестибюлю, Хирн приветствовал осанистого дородного латиноамериканца.
— Да. — Джесс поспешно отступил от Фионы и кивнул в сторону объявления на стене. — Это вы хорошо придумали.
Хирн и его дородный спутник прошли в кабинет. Прежде чем закрыть дверь, банкир обратился к Джессу:
— Не падай духом. Я тебе позвоню.
— Спасибо, Джим.
По пути к двери Джесс помедлил у объявления: «Пропали Энни и Уильям Тейлор. В последний раз их видели в пятницу, в 15:35, неподалеку от Сэнд-Крика». Далее говорилось, что на Энни был желтый свитер, джинсы и черные кроссовки, на Уильяме — черная футболка, джинсы и красные теннисные туфли. На ком-то из детей мог быть рыбацкий жилет.
При виде школьных фотографий детей у Джесса сжалось сердце. Он задумался: можно ли разглядеть на детских фотографиях черты характера будущих взрослых? Когда он разглядывал снимки своего сына теперь, по прошествии многих лет, то отчетливо видел, каким вырастет мальчишка. Все было очевидно. Если бы он знал тогда!..
Уильям широко улыбался, чуть вздернув подбородок, надо лбом смешно топорщился вихор. Мальчик выглядел счастливым баловнем судьбы и в то же время несчастным. Но Джесса поразил не он, а Энни — светловолосая, с открытым лицом и каким-то дерзким взглядом. Что-то было в ее ясных глазах. Девочка сразу понравилась Джессу, и он не находил объяснений своим чувствам. Неужели они когда-то уже виделись?
Моника Тейлор не находила себе места. Энни и Уильям пропали больше двадцати часов назад. Их мать не спала, не ела, не принимала душ и не переодевалась с того момента, как накануне вечером из дома ушел Том. Ночь выдалась бесконечной, вдобавок из духовки вдруг повалил дым — Моника совсем забыла про лазанью! — и сработала пожарная сигнализация. Пока Моника рыдала, стоя на газоне перед домом, один из пожарных утешал ее, а остальные ворвались в дом с огнетушителями и пожарными рукавами и через несколько минут вернулись с дымящимся противнем, полным горелого месива.
До того как сгорела лазанья, помощники шерифа заезжали к Монике дважды: сначала — выяснить, что случилось, а ближе к полуночи — за снимками и описанием примет детей. Шерифу наконец осточертело, что она названивает каждый час, и он прислал к ней врача, а тот выписал валиум.
Моника придумала себе занятие: пройдя по дому, она выходила через заднюю дверь во двор, поворачивала налево, обходила дом и снова входила в него через парадную дверь, при этом она так крепко сжимала в руке радиотелефон, словно хотела выжать из него сок. Когда телефон звонил, а звонил он часто, Моника вздрагивала и просила Бога, чтобы это был кто-нибудь из детей. Но ее мольбы так и не были услышаны. Вновь и вновь она прокручивала в памяти события предыдущего утра, и всякий раз пыталась представить себе, как сложился бы день, если бы Том покинул дом еще до завтрака, а еще лучше — вообще никогда не появлялся в нем. И снова молила Бога дать ей еще один шанс все исправить. Тома больше не будет, клялась она. Вообще никаких Томов, и точка.
Моника никогда не отличалась умением строить стратегические планы. Родители не объяснили ей, как надо действовать в ситуациях вроде нынешней. Она всегда завидовала тем, у кого есть план и цель. В минуты растерянности все выбивало ее из колеи, не к кому было даже обратиться за поддержкой. Ни в коем случае не к матери, это ясно. А отец… кто его знает, где он теперь.
Одной растить двоих детей было нелегко. Знакомясь с мужчинами, Моника вскоре выясняла, что они либо сами разведены и обременены обязательствами, либо женаты, но не прочь развлечься. Некоторые оказывались незрелыми себялюбцами, как Том. Никто из этих знакомых не годился в отцы ее детям. Слишком долго она ждала и надеялась напрасно, боролась с апатией, безуспешно барахталась в трясине.
Теперь же, впервые за бесконечно долгое время, ее жизнь вдруг обрела цель и смысл: надо вернуть детей во что бы то ни стало.