— Хрен тебе. — Гонсалес опустил оружие. — Ты взялся за дело, ты его и заканчивай. Ведь так тебе велел лейтенант?
— Вроде, — промямлил Ньюкерк.
Вильяторо надеялся, что его не стошнит.
— Давай займись этим самозваным копом. — И Гонсалес ушел, посмеиваясь.
От унижения Вильяторо разозлился. И перепугался.
— Иди вдоль ограды загона до конца, — слабым голосом распорядился Ньюкерк. — Не оглядывайся.
Он выстрелит мне в затылок, догадался Вильяторо. Лучше, чем в лицо. Спотыкаясь, он зашагал вперед и вдруг заметил, что один из хряков семенит рядом по другую сторону ограды, возбужденно похрюкивая на каждом шагу.
Ньюкерк подталкивал его, пока они не очутились под деревьями возле угла загона. Направляя Вильяторо, Ньюкерк схватил его за воротник рубашки.
Теперь жить ему остались считаные секунды. Кровь зашумела в ушах, заглушая стук капель. И другие звуки…
— А теперь, мистер, я вышибу тебе мозги.
Это не голос Ньюкерка — а чей? Откуда-то из-за деревьев, из темноты. Низкий, знакомый голос, но чей, Вильяторо не понял.
Упиравшийся ему в поясницу ствол дрогнул.
— Кто здесь? — хрипло выговорил Ньюкерк.
— Тот, кто сейчас снесет тебе башку.
Ньюкерк по-прежнему держал Вильяторо за воротник, но оружие отвел. И вправду, там кто-то есть! А этот голос может принадлежать только хозяину ранчо Роулинсу.
Теперь дуло уперлось Вильяторо в висок.
— Не знаю, кто ты такой, — заговорил Ньюкерк, — но если ты сдвинешься с места, он труп.
— Он труп при любом раскладе, — отозвался хозяин ранчо. — Так что давай стреляй. Будет два трупа.
Вильяторо понял, что выстрел может грянуть в любую секунду.
— Кто ты? — ослабевшим голосом спросил Ньюкерк.
— Вот что я тебе скажу: отпусти его, и я дам тебе уйти.
— Я не могу вернуться просто так, — промямлил Ньюкерк.
— Отпусти его, и я разрешу тебе выстрелить в землю, — предложил Роулинс. — Пусть считают, что ты справился с работой. Я тебя не выдам. И мистер Вильяторо тоже.
— Так не пойдет.
— В твоем положении не выбирают.
Вильяторо почувствовал, как чужие пальцы у него на воротнике разжались, дуло больше не упиралось в висок. Он рискнул сделать шаг вперед, и, как ни странно, выстрела не последовало.
— Иди сюда, Эдуардо, — позвал Роулинс.
Вильяторо подчинился. Из темноты протянулась рука, взяла его за плечо, притянула к теплому и мокрому лошадиному боку.
— Ну давай стреляй, — обратился Роулинс к Ньюкерку. — И не вздумай поднять оружие во второй раз.
Выстрел прозвучал неожиданно, но приглушенно, от него у Вильяторо затряслись колени. Но других выстрелов не последовало.
Ньюкерк наблюдал, как тлеет алый кончик сигары Гонзо. Сержант затянулся, сигара разгорелась ярче, осветив его глаза.
Они сидели на металлических садовых стульях на террасе дома Суонна. Ньюкерка до сих пор трясло. Он слышал, как хрюкают и визжат голодные свиньи. Чертовы твари выдадут его. Если Гонзо решит прогуляться до загона и не найдет труп…
— Вкусный небось этот тип из Аркадии, — заметил Гонзо, неверно истолковав визг свиней. — Как он, отбивался?
Ньюкерк подавил вздох облегчения.
— Нет.
— Выстрелом в голову — наповал?
— Ага, — невнятно отозвался Ньюкерк.
Он был пьян, но теперь ему казалось, что он выпил недостаточно. По телу пробегала дрожь.
— Что там замышляет Сингер? — спросил он, сделав длинный глоток из привезенной бутылки.
— Ворочает мозгами, — раздраженно огрызнулся Гонсалес.
Ньюкерк порадовался, что в темноте Гонсалес не видит ненависть и отвращение на его лице.
— А ты давай завязывай с выпивкой, — продолжал его прежний начальник. — Может, скоро выступаем. Ты должен быть как огурчик.
— Пожалуй, все убийства я оставлю вам.
— Это еще что за хрень?
— Да так. — Ньюкерк сам удивился своим словам.
Гонсалес положил здоровенные ручищи на стол между ними.
— Думаешь, мне это по душе? Да? Так и думаешь?
— Ничего я не думаю. Забудь, что я сказал.
— Но ты все-таки сказал, говнюк. — Гонсалес повысил голос.
Ньюкерк старательно замотал головой:
— Нет, я правда не…
Гонсалес выбросил вперед руку. Ньюкерк не успел увернуться: чужой большой палец втиснулся между его зубами и щекой, остальные пальцы сжались так, будто пытались сорвать ему кожу с лица. Ньюкерк застонал и закашлялся, ткнувшись лицом в стол.
Гонсалес склонился над ним, приблизил губы к уху Ньюкерка: