Дядя Вася – это огромный пятидесятилетний добряк. Однако же не дай вам Господь попасться ему под горячую руку. Здоровья в нём было немерено, и рука его была тяжела.
Жил он в небольшом уютном домике, приютившемся на самом берегу моря. Жену дядя Вася похоронил. Её забрало у него море.
Однако не всё так плохо. Боль утраты скрашивала ему дочь. И была она не просто послушным и добрым ребёнком. Она у него была красавица. Длинные стройные ноги. Высокая грудь. Талия – предмет зависти почти всех женщин городка, конечно, из тех, кто ещё думал о таких мелочах, как внешность. Красивые плечи и симпатичное озорное лицо с родинкой у краешка рта. Мне бы хотелось написать: «лицо, в обрамлении длинных, золотистых волос», но волосы её были черны, как смоль и к тому же коротко острижены.
Короче говоря, была дочка дяди Васи предметом ночных фантазий и поллюций ни одного пацана солнечного города. Зная, что по ней тайно вздыхают почти все мальчишки, она носилась от дома к пристани и обратно в короткой отцовской тельняшке. Ходили слухи, что под тельником ничего нет. Но это вздор. Я сам как-то случайно видел голубой шёлк её нескромных, но всё-таки трусиков.
Звали её Ивана. Ей было семнадцать. И была у неё мечта. Нет, Ивана была человеком практичным. Звёзд с неба не хватала и о принце на золотом коне не мечтала. Знаю, знаю, что не на золотом, а на белом. Не мешай. На золотом-то покруче будет. Принца ей заменял папа. Так уж повелось с детства, и отец являл для неё воплощение доброты и справедливости, силы и отваги, короче говоря, мужественности, и поэтому умудрялся заменять в её неглупой головке всех мужчин сразу.
Мечтала Ивана о большом городе. Москве, Питере или…
Нет. Свой городок Ивана любила и уехать из него хотела не потому, что он ей надоел. Манил её ветер свободы большого города. Ну, как ветер? Сквозняк.
А пока она по-прежнему носила в коротком тельнике – полоска чёрная, полоска белая – отцу на пристань обеды. И местные пацаны тяжело вздыхали, глядя на красивые загорелые ноги и упругую грудь под тельняшкой.
Иногда она купалась. О! Это отдельная история и за это можно брать деньги. Она просто снимала старенькую, но всегда чистую тельняшку. Оставаясь топлес, не спеша подходила к краю пирса и, немного постояв, прыгала в воду. Она любила море, и море любило её. Плавала она великолепно. Заплывала далеко-далеко и подолгу лежала на воде, разглядывая в небе вечно молодые облака. Затем возвращалась и медленно выходила из воды. Афродита. Красивая и недоступная. Как же жалело мужское население городка, что случалось это не так часто, как хотелось бы.
Дяде Васе не нравилось, что его девочка дразнила мужиков. Но он молчал. Его ребёнок уже достаточно взрослый для того, чтобы поступать так, как считает нужным.
Так они и жили, проводя лето в приятных заботах, а зиму коротая у камина, который дядя Вася поставил сам. Он вообще был мастером на все руки. Зимой с работой в городе было туго, но заработанных за лето денег хватало для того, чтобы, в общем-то, безбедно переждать мёртвое время года.
Иногда они читали. Ивана всё подряд, но чаще книги на каком-то странном языке по синей магии – они достались ей в наследство от бабки по материнской линии. А дядя Вася – газеты. Ему было совершенно не важно, какую именно газету он читает – свежую или пятилетней выдержки. К периодике он относился с благоговейным трепетом.
А иногда дядя Вася, сидя в кресле-качалке и раскурив трубку, рассказывал своей дочери морские байки, которых он знал несметное множество.
Рассказчик он был неплохой, а посему, давайте и мы послушаем одну из них.
Ну, что? Дядя Вася, мы расселись. Можно начинать. Итак:
Байка о Дельфине и скале «Парус», рассказанная дядей Васей в один из зимних вечеров дочери своей Иване.
«Случилось это давно. В пору, когда люди были честны и бесхитростны, и всего одно неловко оброненное слово могло послужить причиной для смертельного оскорбления. Судов тогда, моя девочка, не было, и правосудие вершилось просто». Иване не нравилось, когда отец называл её «моей девочкой», но, не желая перебивать его в самом начале, она промолчала. «Если ты не прав – отвечай за это. Нередко люди, отвечая за свои ошибки, расставались с жизнью.
Именно в это суровое, но честное время жил человек по имени Ял. Ял был моряком. И надо отдать ему должное, моряком он был отменным. Нередко он выходил в море тогда, когда остальные за всё золото мира не соглашались этого сделать. «Жизнь дороже», – так они говорили. А он выходил и возвращался. Целый, невредимый и богатый.