– Откровенно говоря, синьор Интригио…
– Я играю в шашки с кузеном Малькольмом из Эдинбурга. – Ласло Интригио на секунду оторвал взгляд от экрана компьютера и улыбнулся. – Его превосходная игра вызывала у меня, мягко говоря, недоумение! – объяснил он, сияя от удовольствия. – Так что я тайком забрался в его компьютер и обнаружил, что он скачал себе в помощники программу, которая диктует ему ходы… Ты представляешь? Старый пройдоха!
– Понимаю, синьор, но…
– И знаешь, что я тогда сделал, Тибо? Я тихонько перенастроил программу на режим «Шимпанзе», так что теперь дорогой кузен снова играет как прежде… то есть как не слишком развитый примат… Вот умора!
С этими словами Ласло расхохотался.
Тибо счёл необходимым сделать пару шагов до ковра, чтобы показать хозяину письмо на маленьком серебряном подносе. В ярком свете ламп в кабинете Ласло явственно виднелся выбитый на бумаге изящный, с завитушками вопросительный знак.
Увидев поднос с письмом, Ласло мигом вскочил на ноги и вытаращил глаза.
– Послание от тёти Эдны! – объявил он.
– С вашего позволения, синьор… – вставил Тибо. – Сегодня ужин подавать в зале с часами?
– Само собой, Тибо! Ровно в восемь, как велит семейная традиция!
2. Куда лежит путь?
Ровно в восемь вечера на втором этаже тринадцать настенных часов принялись разом звонить на все голоса – именно они дали название самой загадочной комнате в доме семьи Интригио. На какофонические трели жалобно отозвался Орвиль, старая гончая собака семьи Интригио. Ласло появился в безупречном смокинге, возможно, лишь чуточку тесном на талии – как напоминание о том, насколько давно его владелец не был в деле. И в особенности о том, как он тем временем налегал на копчёности и сыры.
– Папа! – воскликнул десятилетний Маркус, самый юный член семьи, которого тяга к маятникам и их таинственному устройству привела сюда первым. Он обладал настоящим талантом к механизмам и мог меньше, чем за двенадцать секунд, непоправимо испортить любой из них. На мальчике был маленький смокинг, сшитый по фигуре семейным портным мистером Пикельманом.
– Я, конечно, понимаю важность момента, но вам не кажется, что смокинг – это перебор? – подала голос Зельда, которая была на год старше брата. Отец и сын вздрогнули, ведь ни один из них не успел заметить, как девочка появилась в комнате. Впрочем, ничего удивительного, ведь её талантом была Призрачная поступь.
– Дорогие мои… нельзя забывать о традициях. И потом… на мне вовсе не смокинг, – деланно невозмутимым тоном ответил Ласло.
– Ах, не смокинг? А что же?
– Попались! Именно этот вопрос ваш отец и надеялся услышать! – прокомментировала Бина Интригио, подставив идеальный овал лица, чтобы поймать на щёку поцелуй супруга. Она тоже оделась элегантно: длинное расшитое серебром сари, диадема с бриллиантами в чёрных волосах и шёлковые перчатки до плеч, каких не видывали со времён махараджей – между прочим, её далёких предков. Она прошествовала мимо детей как настоящая дива, дождалась, когда Ласло подвинет ей кресло, и лишь тогда с лёгким вздохом присела.
– Это один из последних сохранившихся смокин-тригов, – наконец с загадочным видом ответил Ласло.
Зельда нахмурилась, как она делала всегда, когда чего-то не понимала.
– Что-что, извини?
– Это одна из тридцати девяти реликвий, – шепнул Маркус.
– Именно так! – подхватил Ласло. – Во-первых, в подкладке у него тридцать девять потайных карманов.
Он показал элегантную подкладку из серебристого шёлка, на вид совершенно обычную, а затем ловким движением рук извлёк откуда-то целую кучу мелких предметов: лупу, ножик, микрокамеру, мини-диктофон, блокнот, ручку, отмычку…
– Ого! Ничего себе! Вот это да! – встречал восхищёнными репликами появление этих предметов Маркус.
– Крайне необходимые на семейном ужине вещи… – пробурчала Зельда, стараясь не выдать удивления. Но это было нелегко, учитывая, что папа выкладывал на стол рядом с приборами.
– И на случай крайней необходимости… – добавил Ласло, – Запонки. Взгляните-ка.
– Кошмарные, – прокомментировала девочка.
– Слегка вышли из моды, спорить не буду, однако…
Ласло легонько коснулся большой жемчужины, и тотчас её половинка откинулась крышечкой.
– Отличное место, чтобы спрятать пару доз яда… – заключил он, сдувая с запонок несуществующую пыль.
– Обалдеть! – выдохнул Маркус, садясь на своё место.
Бина легонько кашлянула, но этого было достаточно, чтобы мальчика пронзило невидимой стрелой. Для него, способного похвастать знанием восьми языков (голландский, немецкий, английский, хинди, французский, японский и чуточку испанского с русским), это нелитературное словцо было не просто просторечным. Оно было совершенно неприличным.