После этого посрамленный казачок решил вымазать дегтем Маринкины ворота, но раздумал, побоялся ее отца. Уж очень строг был Петр Лигостаев, побывавший на японской войне и недавно вернувшийся с военной службы.
Лежа в палатке, Митька перебрал в памяти многих станичных девушек. Вспомнил он и Олимпиаду Лучевникову - молодую вдову - и покраснел... Жила Олимпиада одна, считалась лучшей мастерицей по вязке пуховых платков, одевалась в цветастые платья, выставляя на вид зрелую свою красоту, выплясывала на яру с девушками и присматривала себе в мужья молодого казака. Любила пошутить и доводила Митьку до белого каления... Нарочно присаживалась рядом и напрямки говорила:
- Хоть на мне б, что ли, женился... Уж я б тебе показала, какая она есть любовь...
- А ты сначала полюби. - Митька старался втиснуть ладонь под ее руку, но только обжигал пальцы: Олимпиада так поджимала локоть, что под упругую руку, по соседству с теплыми грудями, мизинца нельзя было просунуть.
- Не тронь... Вот когда женишься, тогда уж я тебя пощекочу, говорила она, отодвигаясь. - Ходишь каждый день, а толку от тебя, как от тощего кролика. Хоть бы мяса принес, я бы тебя такими пельменями накормила! Эх ты, кавалер... Приноси, пировать будем!..
Митька тащил из дому баранью ногу. Олимпиада стряпала вкусные пельмени и беляши, кормила Митьку досыта и тотчас же выпроваживала. Иногда шалила, как с котенком, но дальше этого не шло.
- Ну, дай хоть на печи поспать до утречка, - хитрил Митька.
Но вдовушка была неумолима.
- А что люди скажут? Нет, Митенька, без венца не будет хорошего конца, - осторожно подталкивая гостя в сени и прижимаясь горячей щекой к его щеке, отвечала вдовушка.
Митька выходил на улицу, тер снегом пылающее лицо и шел домой как в тумане.
"А почему на самом деле не жениться? - думал Митька. - Высокая, красивая, пройдет мимо с перевалочкой... С такой женой на люди показаться - завидки всех возьмут. Одна коса, почти до самого пояса, чего стоит..." Но вся беда в том, что вдова была малость постарше его. Однажды уже он попробовал заикнуться об Олимпиаде матери. Такой ералаш поднялся в доме! Да еще пригрозила мать, что пойдет к атаману. А брат Ивашка целый месяц проходу не давал. Посмеивался с издевочкой. Мать на Маринку Лигостаеву метит. Соседи... Маринка озорница и насмешница. Наденет брата Гаврюшки шаровары с лампасами и скачет на коне как бешеная... На скачках первый приз взяла, всех казаков перещеголяла. С такой женой тоже намаешься. Взглянет своими черными глазищами, да еще нарочно певучим голоском спросит:
- Митя, а Мить, скажи, какие бывают перепелиные яички, пестренькие, как твое личико?
А сама стоит за плетнем, щурится и хворостинку пунцовыми губами покусывает. А глаза так блестят, словно в них две капли чистого дегтя плеснули.
Конопатины на лице просто сводили Митьку с ума. Весной дружно выползают и рассыпаются целыми семьями, в особенности на носу. Такая срамота, хоть на улицу не показывайся. Попробовал сводить. Агашка Япишкина - шинкарка - научила мазать щеки свежей барсучьей печенкой. Не помогло. Умывался парным молоком, тер лицо свиной кожей, весь ободрался щетиной. Зимой как будто конопатин стало поменьше, а сегодня нечаянно взглянул на очищенный землей блестящий как зеркало лемех и отвернулся... Самому противно стало. Вспомнив еще о своих рыжих растрепанных кудрях, Митька вздохнул, повернулся и лег вниз лицом, он уже окончательно решил, что лучшей жены, чем Липка Лучевникова, ему не сыскать. Пусть гневается мать, а он все равно женится после пахоты.
- Пахать скоро прикончим? - спросил Митька брата.
- А что, небось надоело? - в свою очередь спросил Иван, с наслаждением выпуская изо рта табачный дым.
- А какой интерес семена в сухую землю бросать? Весна проходит, а дожди где? - проговорил Митька.
- Да, интересу мало, - согласился Иван. - Может, еще даст бог дождика...
- Нынче, наверное, молебствие будет, - деловито заметил Митька. Хорошо можно помолебствовать... - сладко потягиваясь, добавил он, и этой фразой вывел старшего брата из терпения.
- Чем хорошо-то? - спросил Иван.
- А веселья много. Я тот год дудку вырезал... Наберу полон рот воды и девкам за пазуху. Смехота!
- Какой же ты, братец, дурак! - рассердился Иван. - Люди всем народом идут богу молиться, а вам интерес девок в речку швырять. - И, сердито сплюнув, добавил: - Пора балбеса женить, а у него свистульки на уме.
- Вот возьму и женюсь, - буркнул Митька.
- Приспичило? - Неожиданное желание меньшого брата как-то сразу развеселило Ивана.
- Отпашемся - и женюсь, - упрямо повторил Митька.
- Невесту-то выбрал? - Вообразив Митьку женатым, Иван улыбнулся.
- За ефтим дело не станет, - самодовольно ответил Митька, не переставая думать о полногрудой вдовушке.
- Кто же все-таки суженая-то? - допытывался Иван, соображая, что и на самом деле сейчас подходящий случай женить Митьку и потребовать у матери раздела. Но этой затаенной мысли решил не высказывать.
- Кто суженая, потом узнаете, что говорить прежде времени.
Покосившись на брошенный Иваном окурок, Митька снова отвернулся, пытаясь поймать скакавшую на кошме блоху. Этим он старался отвлечь себя от нестерпимого желания покурить.
- Засуха пойдет, не до свадьбы будет, - задумчиво проговорил Иван. Чувствуя перед братом вину за скрытый задаток, достал кисет и бросил его Митьке со словами: - На уж, закури, все равно жениться собираешься. Только вот где денег на свадьбу взять?
- Старых быков продадим, помоложе купим. Что останется - на расходы, - быстро свертывая цигарку, оживленно рассуждал Митька.
- Быков, может, по случаю недорода на хлеб придется менять. А недород, как пить дать, будет. Купец сегодня говорил... Аглицкий золотой прииск все просо у киргизов под чох скупает, муку... Значит, заморские господа чуют, откуда суховей полынь тащит. Им надо рабочих кормить, чтобы больше золота приносили.
- Да что ефти начальники с приисков колдуны, что ли? Откудова они могут знать: будет дождик или нет? Сегодня его нету, а завтра может такой хлынуть, все ихние шахты затопит, - пьянея от табака, разглагольствовал Митька. - Ежели они начали у киргизишек просо скупать, значит, мне и жениться нельзя? А азиаты вечно просом торгуют да кобылятиной.