Но старик, как и положено старшему, пришел в себя раньше.
–Не надо меня жалеть, Ева. Моя жизнь была полна приключений. Я и правда сумел изменить мир. Изменить к лучшему, я не сомневаюсь. Пусть всего на несколько лет, но именно в то время, когда это было нужно. Синее небо теперь устаревшее понятие. Также как бумажные книги или автомобили на бензине. И если мне сейчас разрешат вновь открыть школу воспоминаний, я вряд ли соглашусь. Я пережил большинство своих зрителей, а те, кто остался, свои воспоминания хранят при себе и этого вполне достаточно.
Я злюсь не из-за закрытых школ, я злюсь из-за той ненависти и жестокости, с которой к нам относились. Они убивали воспоминания вместе с людьми – вот, что больше всего обидно. Обидно то, что в придачу к свету они забрали цвет. Что такое цвет – это отражение света предметами. Одни отражают хорошо, другие хуже, одни – желтые, другие – синие. Ничего страшного в этом нет! Небо – это синий свет, он опасен. Наденем очки – это правильно. Но Контролеры своей властью злоупотребляют – цветы-васильки, драгоценные камни сапфиры и даже живых китов – все уничтожили, как будто не было их….
–Почему они такие злые дедушка?
–Легко стать ненормальным, когда тебя ставят главным над большим количество людей. Они начинают тебя слушать. Ты стараешься им помочь, а потом придумать, как помочь еще, потом контролировать, чтобы они себе сами не вредили, а потом жестко контролировать. И все это как-то незаметно происходит, плавно, что и не поймешь, в какой момент ты из нормального превращаешься в ненормального. Я думаю, что главная ошибка в таких случаях – это неумение слушать противника. Ведь я ничем не отличался от Контролеров 30 лет назад. Меня знали, уважали и слушали тысячи людей и я хотел сделать им лучше, я призывал их бороться, хотя можно было просто выслушать друг друга и подумать как сделать так, что все остались довольны. В молодости хочется быть героем… Но в итоге проигрывают все. Так что нельзя считать Контролеров злыми, просто они очень сильно хотят, чтобы тебе жилось хорошо. Хотя кретины, конечно, среди них встречаются редкостные.
–Ого! Впервые слышу, как ты ругаешься, дедушка!
Старик и внучка засмеялись, он обнял ее повел в сторону пристройки к дому. Девочка за три года каникул ни разу не бывала в этой комнате, всегда тут висел замок. Но сейчас, очевидно, старик Тони хотел приоткрыть занавес тайной комнаты для свой внучки, с которой после тяжелого вечернего разговора у него сложились совершенно особенные отношения. Летучие мыши продолжали летать туда-сюда, кошка, увидев движение, потянулась за хозяином в надежде получить корма, который ее сытому желудку бы помешал, но не помешал бы кошачьей жадности. Комара видно не было, но, наверняка, он был где-то недалеко. Его интересовала развязка разговора, которую он мог бы торжественно отметить у Евы на ноге.
Старик открыл дверь и впустил Еву. Комната была небольшая, но интерьер довольно скудный. У одной стены диван и журнальный столик с пепельницей, а у стены напротив не было ничего, только непонятная занавеска. Ева уселась на диван, не понимая, что происходит.
–Сиди смирно и закрой глаза. – скомандовал старик Тони и Ева повиновалась.
–Открывай!
–Это же небо! – закричала Ева и подскочила с дивана.
На противоположной стене висела невероятной красоты картина. Большая, больше метра в высоту и почти два в ширину. Цвета, которыми она написана были просто фантастической глубины. Огромный зеленый луг, на котором спиной сидит, судя по соединенным в траве рукам, влюбленная пара, на горизонте – красивейшие горы. Но все это меньшая часть полотна в сравнении с площадью, которую занимало небо. Пышные, просто светящиеся облака плыли по настоящему, никогда не видимому маленькой Евой небу.
Девочка стояла как завороженная, протянула руку, очень легко, совсем чуть-чуть прикоснулась к картине и сразу отдернула. В ее глазах появились слезы. Вот они уже устремились вниз по щекам, но девочка продолжала смотреть на картину.
–Ты, наверное, догадалась… бабушкина картина. Это мы на ней… 70 лет назад, целую жизнь назад. Запрещенная двенадцатью контрольными правительствами и двенадцатью правительствами не найденная. Я спрятал ее в своем сердце, туда им не добраться.
–Этот цвет.. Неужели правда?
–Точнее цвет не передать, твоя бабушка была лучшей по изображению неба. Возможно, поэтому она так рано ушла, ей было тяжелее всех, особенно ослепшей. Небо было для нее всем. Она написала 1420 картин и на всех было небо. Небо маслом, небо акварелью, небо в графике, небо мелками, небо угольками. Люди смотрели на ее картины и влюблялись в небо. В небо, которое привыкли видеть из окна, в то самое, привычное и не удивляющее никого небо. К ней часто приезжали знаменитые режиссеры, которые искали пейзажи для съемок фильма. И она находила им небо для романтических прогулок, небо для кровавых битв, небо для зимних путешествий, небо для последнего дня жизни, небо для деревни, для города, для острова, для города на острове… Небо для семейного пикника, небо для похорон, небо для грустной набережной, небо для небоскреба, небо для детских игр, небо для аэрофоба на борту самолета, небо Москвы, Лондона, Парижа, Йоханнесбурга, Сан-Антонио или Астаны… Небо в джунглях, тайге и пустыне, небо обоих полюсов, всех континентов и всех морей. Небо из окна дома и на любом этаже квартир. Небо глазами героев, глазами предателей, глазами стариков и молодоженов, глазами молодых матерей и глазами самоубийц.. Она сожгла все сама, раньше Контролеров.