Он скрестил руки на груди и притопнул ногой.
— И ты думаешь, я не знаю, что ты сейчас на мели? — прямо-таки не приятель, а кавалер. — У тебя не хватит денег!
— Ян, — я старался не кричать и не ругаться. — у тебя и так большая семья. А ты горбатишься, чтобы содержать ее. Мне совесть не позволяет нахлебником быть.
Кажется, он понял о чем я. Выдохнув, он грузно сел около меня.
— Давай так, — предложил Ян. — Ты перекантуешься тут, пока не найдешь квартиру. Еду будешь покупать себе сам, а мне с папой помогать в уборке, готовке и присмотре за мелкими? Так мне спокойно будет.
Подумав немного, я понял, что идея хорошая.
— Хорошо, спасибо тебе большое, — ответил я.
— Я же твой друг, — проговорил брюнет, мягко гладя меня по голове.
Потом он поделился со мной полкой для одежды и рассказал немного о младших братьях и сестре. Обед уже делал я на правах нового жильца, а вечер кончился семейным кинопросмотром.
Вещи я решил забрать на следующей недели, чтобы уж точно не пересечься с Брайсом. Стоило мне задуматься, перестать заниматься делами, как сразу вспоминал о нем и обо всем случившимся. Становилось неимоверно тяжело. Обида застилала глаза. Я боялся, что увидя его вновь — не сдержусь. Тогда я точно не смогу измениться. А страшнее всего — стать похожим на папу. Как собачонка скакать вокруг альфы, желая быть замеченным. Мне кажется, что стоит Берну навешать на мои торчащие ушки лапши, как я обернусь Вайтом, который считает самого себя не лучше мусора.
Несмотря на все, что произошло, засыпал я сегодня с более легкой головой и таблеткой снотворного. Меня обуяло странное, непривычное ощущение, словно с плеч упал неподъемный груз
вместе с волосами и старой одеждой. Словно я родился заново. Главное теперь не дать своим чувствам к Брайсу вернуть меня в пучину отчаяния. Идти вперед, оставив все, что причиняет боль в прошлом.
Комментарий к Глава 20. “С нуля”.
Если папу Яна я в одной из предыдущих глав назвал иначе, напишите, пожалуйста. Память короткая.
========== Глава 21. “Обрывки и тьма”. ==========
Pov Бернард
Я помню, как выпил чай. Он был еще горячий, над ним клубился ароматный пар. А потом произошло что-то странное. Весь мир закружился, завращался. Силуэты начали расплываться. Я пытался дойти до стула, но уже не видел его. Просто упал, надеясь, что подо мной не окажется что-то более-менее мягкое. А потом наступила тьма. Полная и беспросветная.
Иногда сквозь нее проскакивали силуэты и голоса. Из непроглядной мглы появился тусклый огонек света, который медленно обратился Алистером. Он весь был словно из дыма. Говорил о чем-то, плакал и извинялся. Стоял на коленях передо мной. А я и слова вымолвить не мог. Губы не шевелились, тело не двигалось. Но я постарался улыбнуться. Очень старался. И, кажется, он это понял.
Алистер улыбнулся в ответ, а затем поднялся и обнял меня.
«Наверное, в первый раз в жизни», — глухо пронеслось в голове.
Но далее я увидел, будто сам там был. Больничную палату, на кушетке в которой лежал совсем юный худой, изнеможенный омега. Папа, да это был он. Только моложе и свежее, еще не похож на наркомана и пропойцу. Медсестра, женщина лет сорока, приносит ему непонятное, похожее на свежезамороженную курицу, существо. Оно кричит, дрыгая своими маленькими ножками и ручками. Алистер улыбается, так искренне и тепло. Он берет существо на руки и прижимает к своей груди. Поцеловав его в крохотный лоб, папа произносит:
«Бернард. Да, маленький. Ты у меня такой сильный. Это имя будет идеально для тебя».
У меня внутри все падает. Хочется плакать. А Алистер, тот взрослый, который недавно покинул этот мир, смотрит на меня и улыбается.
Он касается своей худой холодной рукой моей щеки. Его заплывшие туманом глаза полны слез. Еще раз попросив прощение, тихим голосом он шепчет:
« Я всегда любил тебя сын. Прощай».
Глядя мне в глаза, отец, как горячий пар в зимний мороз, растворяется в воздухе. Я хочу его остановить, хочу схватить за руку, но не могу. Тело все также неподвижно.
Меня словно окутывает пыль. Пейзаж снова другой. Теперь я в каком-то парке, стою у моста и смотрю, как чья-то тонкая фигура подходит все ближе к перилам. Вглядываюсь, пространство становится более четким. Силуэт становится все более и более знакомый. Элион…
Он подходит прямо вплотную к перилам. Я пытаюсь позвать, но не могу. Губы так и не шелохнулись. Он свешивается, будто хочет прыгнуть. Я кричу, но только в своих мыслях. Хочу бежать, но опять не могу. Проклятье!