Назорейский характер Христа
Однако даже в том, что касается этих отношений по плоти, Он должен был проявить свое отделение и характер назорея; и, какой бы истинной ни была Его любовь к Его ученикам, даже в этой человеческой сфере Он должен был быть отделен и от этой радости также — Он, видевший сквозь их немощь, находивший все свое наслаждение в «превосходных земли» [Пс. 16,3], в этих бедных из стада, ожидавших Его. Это отделение выражалось следующим образом: «Отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего». Он действительно отделялся от этого общения, которое, какими бы жалкими ни были принадлежащие Ему, Его любовь побуждала Его иметь с ними. Он сказал: «Очень желал Я есть с вами сию пасху». Эти природные привязанности уже были отвергнуты, потому что посвящение Бога было на Его голове. «Что Мне до тебя?», — уже выразило это Его матери. И не потому, что Он не питал к ней самого нежного чувства, — но теперь Он был отделен от всего, чтобы принадлежать Богу.
Самоотречение в посвящении Богу
Во-вторых, назорей отращивал свои волосы. Это являлось пренебрежением самим собой в подчинении воле Бога, когда он отказывался от своего достоинства и своих прав человека, ибо длинные волосы означали, с одной стороны, у мужчины пренебрежение своей личностью [1Кор. 11,14], а с другой — покорность, знак власти на голове (1Кор. 11,10). Это было посвящением Богу посредством отказа от радости, от достоинства и естественных прав человека (поскольку человек рассматривается как средоточие присущих ему привязанностей), чтобы полностью принадлежать Богу.
Христос — совершенный назорей
Человек занимает положение представителя и славы Бога, и в этом положении он окружен массой привязанностей, радостей и прав, которые имеют свое средоточие в нем самом. Он может отказаться от этого положения для особого служения Богу, видя, что грех вошел во все это, что само по себе вовсе не является плохим, и даже, напротив, хорошо на своем месте. Это и сделал Христос. Став Назореем, Он не занял своего положения как человек и не принял своих прав как Сын человека; но, ради славы Бога, Он полностью покорился, подчинился всему тому, что требовала эта слава. Он отождествился с благочестивым остатком грешного народа, который Он возлюбил, и Он стал чужим детям своей матери [Пс. 69,8]. Он не делал ничего, что не было предписано Ему [Иоан. 5,19]; Он жил всяким словом, исходящим из уст Бога [Матф. 4,4]; Он отделился от всех связей человеческой жизни, чтобы посвятить себя славе, служению Богу и послушанию Ему. Если в любви своих Он и находил некоторое утешение, которое могло быть лишь малым и жалким, то Он должен был отказаться также от него и в этом отношении, как и во всяком другом, Он стал в своей смерти назореем в высшей степени, совсем одиноким в своем отделении для Бога. Церковь должна была бы последовать за Ним, но увы, она пила крепкие напитки, она ела и пила с пьяницами, она начала бить домашних [Матф. 24,49]!
Верующий может быть призван к самоотречению, отказываясь ради драгоценного служения своему Спасителю от того, что само по себе не является чем-то плохим. Но это действие совершается внутри: «Назореи [в рус. «князья»] ее были в ней чище снега», — говорит Иеремия [Пл. Иер. 4,7]. Преданность — это внутреннее. Необходимо рассмотреть здесь, чему подвергли себя те, кто совершил падение в этом отделении.
Падение и утрата, которые мы видим в особом и серьезном случае с Самсоном
Если мы посвятили себя Господу угодным для Него образом, то эта преданность сопровождается наслаждением в той мере, в которой Ему воздается свидетельство. Бог пребывает со своим слугой согласно своему призыву, но это является тайной между Его слугой и Им самим, хотя внешний результат виден другим. Если мы совершили падение в этом отделении, мы должны начать все заново. Божественное влияние и сила в труде утрачены. Может быть ничего не утрачено в других отношениях; мы поднимемся, как Самсон, чтобы стряхнуть свои путы, но мы утратили свою силу, не осознавая этого. Бог больше не с нами. Случай с Самсоном исключителен, но очень серьезен, ибо может случиться, что наша сила поместила нас пред лицом зла и тогда, если Бог с нами, явится Его величественная слава, но если Он не с нами, то враг имеет печальную возможность восторжествовать над тем, кто долго был известен как воин Бога, и, как может казаться, над самим Богом. В этом втором случае [когда Бог не с нами] внутренняя тайна, истинная сила отделения для Бога утрачены.