Около входа на территорию церкви Егоров решил ещё раз позвонить.
— Я здесь, — ответил Бельский. — Уже вижу вас. Идите сюда.
Слава посмотрел по сторонам и увидел машущего ему Валерия неподалёку от входа в храм.
— Ещё один богомольный нашёлся, — недовольно процедил Егоров и нехотя вошёл в ворота.
Валерий Бельский был одет в ни чем не примечательную для летнего времени одежду — джинсы, кеды и футболка, хотя Егоров почему-то ожидал, что «металлист» будет, как супруги Габровы, одет во всё чёрное. Валерий поздоровался и предложил пройтись по территории кладбища, примыкавшего к церкви.
— Ну, идём, — сказал Егоров. — А что это тебе кладбище так по нраву? Ты часом в «готы» не подался?
— Нет, что вы, Изяслав Евгеньевич, просто там прохладнее. Деревьев много. В теньке лучше. У нас в Санкт-Петербурге плюс двадцать и дождь, а здесь все тридцать и ни облачка.
— Хорошо. Только можно просто «Слава» и можно говорить «ты». Я же в единственном числе.
Они прошли через ещё одни ворота и двинулись по тропинке между могил и склепов.
— Как ты там обустроился после окончания вуза? — спросил Егоров.
— Нормально. Я ведь хотел после института сюда перебраться, но с работой как-то не очень было, и я остался в Питере. Сейчас на киностудии работаю. Там ещё ребята знакомые из одной рок-группы. Музыку делают для фильма.
— Отлично! А так вообще, как живёшь? Не обзавёлся семьёй?
— Да вот, в этом году собираюсь.
Валерий остановился и начал что-то извлекать из рюкзака.
— Это тебе. Просили передать лично в руки, — он подал Егорову тонкую стопку бумаг.
— Сейчас поглядим. Ну-ка… Что тут у нас? — Слава достал очки и стал рассматривать документы. — Что тут написано… Да это… Что?!
Он испуганно посмотрел на Бельского, лицо которого вдруг стало серьёзным. На первом листе была «шапка» со словами, напечатанными церковнославянским шрифтом: «Вѣдомство съхранъı и оборонъı княженїıа Ро́сїи Сϋнорїи».
— Да ты… Ты… Что же? — Слава никак не мог выдавить из себя слова. — Ты что, с ними?!
— Я два года с ними.
— Но как?! Почему?! — Егорову казалось, что весь мир вокруг наполнился шпионами и соглядатаями, которые уставились на него и ехидно ухмылялись.
— Успокойся, Слава. Я случайно оказался среди них. Просто стал невольным свидетелем того, как разведчики синорян сцепились с какими-то уродами. А я не знал, в чём дело, и попытался помочь. В итоге синоряне забрали меня с собой. Так я и узнал об этом всём. Теперь работаю с ними.
— И ты что, вот так просто согласился, и они тебя тут же приняли?! Прямо так и сделали из тебя Рэмбо?
— «Рэмбо» не получилось. Такой задачи никто и не ставил, но кое-что могу продемонстрировать.
Егоров огляделся. Небо потемнело, хотя солнце продолжало светить. Казалось, будто смотришь через видеокамеру с автоматической настройкой освещённости, и диафрагма, реагируя на яркий свет, закрывается и затемняет всё, кроме самого источника света.
Воздух стал отчётливо осязаемым. Слава увидел, как воробей, секунду назад бодро взлетавший с надгробия, почти неподвижно висел в воздухе, преодолев в течение минуты едва ли пять сантиметров. Над головой Бельского пролетал шмель, взмахивавший крыльями не чаще, чем мотылёк или бабочка. Все звуки приглушились, будто Егоров окунул голову в бочку с водой. Крест над церковью казался огненным на фоне «затемнённого» небосвода.
— Как… Как ты это делаешь?!
— Я обучен воздействовать на пространство, с помощью синорской техники, таким образом, что время для меня и для того, кого я выберу, приостанавливается. Ты ведь смотрел фильм «Матрица»? Что-то вроде того. Только здесь всё по-настоящему. И от пуль не очень-то уклонишься. Разве что сильно постараешься. Сейчас всё вокруг движется медленнее нас. Примерно в 15–20 раз. Продолжительность такого состояния зависит только от навыков владения устройством индивидуальной обороны. — Валерий показал небольшой прибор из разноцветных стекляшек. — С помощью него производится воздействие на некоторые виды материи.
— Этого всего мне не перенести, — убитым голосом произнёс Егоров. — Это выше моих сил. Уф… Ой блин! А это ещё что?!
Он вытаращился на белые прозрачные объекты, витавшие в небе, над деревьями.
— Не волнуйся. Это не призраки и не души умерших, — сказал Бельский. — Это что-то вроде помех радиоэфира. Ерунда. Совершенно безвредны. Их видно только в режиме «протосиноро».
— Чего? Ты меня не грузи терминами. Лучше сразу разъясни, с чем это едят.