В половине четвёртого приехал Габров с женой. Владимир прибежал последним, когда на часах было 15:50.
— А я уж думал, ты решил всё-таки исчезнуть, — усмехнулся Егоров, поздоровавшись с товарищем.
— Как всегда, задерживаюсь из-за бытовых пустяков, — ответил Владимир.
Все расселись по стульям и диванам, уставившись в центр комнаты. Кроме друзей в здании никого не было. Бочкарёв предусмотрительно закрыл жалюзи на всех окнах.
— Словно к спиритическому сеансу готовимся, — заметил Егоров. — Где же наши потусторонние друзья? Уже две минуты пятого.
Никаких «спецэффектов», сопровождающих телепортацию, по-прежнему не проявлялось.
— Может они сами передумали? — сказал Владимир, глядя на товарищей.
Свет ламп задрожал. Послышался приглушённый шипящий звук.
— Так… Это что такое? И где же? — начал Николай.
За дверью, где находилась лестница, ведущая на второй этаж, послышались шаги. Дверь открылась, и в студию вошёл Иакинф с папкой в руках, а за ним следовали двое «чёрных». Присутствующие невольно поднялись с мест.
— Мир вам! — сказал Иакинф.
— И вам того же, — откликнулся Егоров, театрально поклонившись.
— Рад видеть всех в сборе. А тебе, Изяслав, я вижу, уже всё передали? Это хорошо, а то мы обеспокоились твоими настроениями.
— Вот ты упырь, — шепнул Владимир Егорову. — Не хотел идти, а сам уже без нас что-то там получил.
— Я не нарочно. Старый товарищ мне всё передал. Он, кстати, весьма крутые вещи продемонстрировал.
— Скоро вы все, как я надеюсь, тоже овладеете разными навыками, — вмешался Иакинф.
Он раздал каждому, кроме Егорова, небольшие стопки документов. Это были анкеты и краткое описание «службы безопасности» Синорской Ро́сии. Текст описания был поделен на два столбца: на синорском варианте старославянского и на русском языке.
— Только канцелярских принадлежностей у меня нет, — сказал Иакинф. — Уж не взыщите.
— Ничего, у нас их тут полно, — ответил Бочкарёв, выставляя на стол стакан с карандашами и ручками.
Заполнение бумаг продолжалось больше двух часов, и периодически сопровождалось вопросами со стороны заполняющих.
— А что мне в графе «Вероисповедание» писать? — спросил Егоров. — Я же не крещёный.
— Можешь так и написать, — ответил Иакинф. — Либо напиши «атеист» или «агностик». Но хочу предупредить, что так или иначе тебе придётся пересмотреть свои взгляды, либо будешь просто нашим почётным гостем. Вера во Христа является одним из наших основных требований.
— А где же свобода вероисповедания? — ехидно вопрошал Слава.
— Там, — Иакинф указал на закрытое жалюзи окно. — Только там. Служба у нас не предусматривает, что ты будешь придерживаться каких-то иных идей, кроме заповедей Господа Иисуса Христа. Но тебя никто не торопит. Вопрос о твоей вере будет рассматриваться через пару месяцев. Пока будет только вводный курс.
— Так… Мне придётся, видимо, пока написать то же самое, — нерешительно произнёс Владимир.
— Ничего. Пиши то, что сочтёшь нужным.
Иакинф прошёлся по помещению, заложив руки за спину.
— В Евангелии от Матфея Господь говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». Так что не печальтесь, если для некоторых из вас христианство раньше казалось чем-то древним и консервативным. И оставьте мысли о «корыстных попах», которые часто отваживают ваших сограждан от похода в церковь. Даже среди служителей Бога нет совершенно безгрешных людей.
— А у вас там, в Синоре, значит, тоже грешники есть? — спросил Егоров, искавший во всём изъяны.
— Все люди грешники. И у нас тоже. Просто мы сумели свести свои грехи к очень низкому уровню. Недостатки присутствуют и у нас. Мы бываем несколько высокомерными. Не жестокими, но порой чрезмерно строгими. К сожалению, нам иногда приходиться сохранять разные тайны, а по долгу службы и дезинформировать людей. Есть и ещё изъяны. Мы можем быть несколько неумеренными в еде и питье, но у нас имеются сдерживающие средства, чтобы излишества не развивались в бо́льшие грехи чревоугодия. А ещё у нас никто не отменял близость между мужем и женой.
— Да уж, семьи у вас большие… — заметила Ирина, вспомнив о детях Иакинфа.
— Верно. А ещё у нас не наблюдается измен. Так воспитаны. Тем более все друг у друга на виду.
— Зато население у вас от нескольких сотен или тысяч за несколько веков разрослось до 80 миллионов, — сказала Габрова. — Это же четыре Москвы, а то и больше!
— Да, плодовитостью Синор никогда не был обделён, — согласился Иакинф. — Ну да не будем отвлекаться. Если ещё говорить об изъянах, то от больши́х грехов нас надёжно удерживает память о чудесном спасении наших городов и наш режим.