Он усилил нападки на Пьеро де Медичи, и паства благосклонно внимала им. Глава Флоренции меж тем выказал себя слабым и безвольным правителем, абсолютно несхожим со своим великим отцом. От всей души желая нашим планам успешно осуществиться, я все же не без трепета размышляла о судьбе знаменитого семейства. Джованни, правда, ничего не грозило: он жил в Ватикане под опекой Родриго. Дочерей Лоренцо предусмотрительно выдал замуж. Но что станется с сыном Джулиано? Где ему искать прибежища, когда придут времена бедствий и потрясений?
И вот однажды в воскресенье, когда Савонарола шествовал к своей кафедре в Дуомо, нам с папенькой почудилось, что в его зеленых глазках полыхает торжествующий огонек. Он отслужил латинскую мессу с поспешностью бегущего на пожар и без промедления приступил к проповеди. Для начала настоятель погрузился в долгое молчание, с высоты кафедры окидывая свирепым взглядом прихожан, заполнивших церковь.
— Се грядет! — возвестил он вдруг вздрагивающим утробным голосом. — Приспело! Пал меч разящий! Настигла нас Божья кара! Покайся же, Флоренция, пока не вышел срок! Облекись в белоснежные покровы очищения! Не промедли, ибо после поздно будет каяться!
Паства, уже попривыкшая к жутким прорицаниям Савонаролы, почуяла в его словах новую, неведомую доселе угрозу.
— Меня посетило видение! — выкрикнул приор. — Я узрел глазами откровение Господа нашего! Если вы тотчас не прибегнете к покровительству Святого Креста, на вас обрушится ужасное бедствие! И то будет вовсе не мор, чада мои! — неистово ораторствовал он, воздевая руки над головой! — Вас постигнет апокалипсис войны!
Среди собравшихся, за всю жизнь не изведавших, что такое война, пополз испуганный шепоток, послышались отчаянные вскрики.
— Господь выставил меня стражем над всей Италией, чтобы возвещать людям истину. — Савонарола на минуту смолк. Оцепеневшие прихожане тоже затихли, ловя каждое его слово. — Услышьте же ее! Вражеская армия вот-вот хлынет к нам через альпийские хребты! Вы все, верно, опасаетесь вторжения с Востока — со стороны турок? Так нет же! Сюда идет с севера могущественный король и ведет за собой орды наемников-живорезов, вооруженных огромными серпами!
Женщина, стоявшая рядом со мной, без чувств осела на руки мужа. Я стиснула папенькину руку: Савонарола наконец-то прочел фальшивку и заглотил приманку! «Могущественным королем с севера», грядущим сюда из-за Альп, был, конечно же, Карл Французский, а «огромными серпами» — Леонардова махина, снабженная гигантскими лезвиями.
Мы стали пробираться к выходу. В дверях я едва не столкнулась с высоким человеком в богатых одеждах. Пьеро да Винчи — это был именно он — лицом походил на карнавальную маску рук Леонардо: так его перекосило от страха. Он показался мне совсем стариком. От красоты юных лет в нем не осталось и следа, да от нашего возраста и не потребуешь особенной пригожести, тем более что тщетно пытаться угнаться за ней. Но мои глаза тотчас изобличили в нем приметы алчности и любовной скудости, избороздившие его черты, словно резцом, а теперь к ним прибавился еще и страх. Пьеро, как и прочие жители Флоренции, стал жертвой Савонаролы, стращавшего грешников геенной огненной — и, отныне, войной.
ГЛАВА 39
А король Карл с тридцатитысячной армией тем временем переправился через Альпы и вторгся в Милан. Если такой поворот событий и застиг врасплох подданных Il Moro — но только не нас, заговорщиков! — то сам герцог встретил захватчиков с распростертыми объятиями и услужливой казной. Невзирая на то, что французы не секли всех подряд пресловутыми «огромными серпами», они нагоняли страх невиданными доселе пушками, сея вокруг смерть и разрушение. Эти исполинские орудия, не в пример привычным баллистам, метали не обычные камни, а железные ядра. В одном только сражении при реке Таро полегли две тысячи венецианцев.
Ясно, что Савонарола бурно торжествовал. «Сбылось мое пророчество!» — провозгласил он с церковной кафедры, едва повсюду разнеслась весть о «короле с севера, нагрянувшем из-за Альп». Но как ни рада я была тому, что доминиканец угодил в нашу ловушку, мне было нестерпимо больно сделаться очевидицей окончательного краха Флоренции и наблюдать за судорожными метаниями Пьеро де Медичи.
Самонадеянный отпрыск Лоренцо решил, что встретит врага лицом к лицу и выторгует у него мир. Но, получив у Карла гнуснейший прием, он униженно согласился на все самые оскорбительные требования противника и с позором приплелся обратно во Флоренцию, чтобы объявить о своем поражении. Ворота Синьории буквально захлопнулись перед его носом, а негодующие флорентийцы забросали камнями и Пьеро, и всю его родню. Камнями! После этого отцы города предали семейство Медичи вечному изгнанию, и сородичи Пьеро, все до единого, утекли из Флоренции под покровом ночи, подобно ворам.