Далее, в § 3—7 мы рассматривали язык в качестве орудия или средства, пытаясь описать его структуру и не ссылаясь на способы его применения. Это самоограничение требованием строгой формальности объясняется просто: никакой иной базы для развития строгой, эффективной и «наглядной» теории лингвистической структуры, видимому, не существует. Требование придать этой теории формальный характер вполне совместимо с желанием сформулировать ее таким образом, чтобы иметь определенные и значимые точки соприкосновения с параллельной семантической теорией. В § 8 мы указывали как раз на то, что формальное изучение структуры языка как орудия может, по нашему предположению, помочь нам понять фактическое употребление языка, т. е. процесс понимания предложений.
9.4.
Чтобы понять предложение, мы должны знать весьма многое, помимо разложения этого предложения на каждом из лингвистических уровней. Мы должны знать также референцию (отношения) и значение[62] морфем или слов, из которых предложение построено; естествен-
естественно, нельзя ожидать от грамматики большой помощи в этом деле. Указанные понятия составляют предмет семантики. При описании значения слова часто бывает выгодным или даже необходимым обращаться к синтаксическим аспектам, в которых это слово обычно выступает; например, при описании значения слова hit «ударить» мы, несомненно, должны описывать деятеля и объект действия в терминах «подлежащее» и «дополнение», которые, очевидно, лучше всего анализируются как чисто формальные понятия, относящиеся к теории грамматики[63].
Естественно, мы обнаруживаем, что очень многие слова и морфемы единой грамматической категории описываются семантически посредством частично сходных понятий, например глагол — посредством понятий подлежащего и дополнения и т. д. В этом нет ничего удивительного. Это означает, что синтаксические механизмы языка применяются в высокой степени систематически. Мы видели, однако, что выводить какие-то обобщения из такого систематического применения и приписывать «структурное значение» грамматическим категориям и конструкциям, подобно тому как приписываются «лексические значения» словам и морфемам, — шаг весьма шаткий.
Другое общеупотребительное, но сомнительное применение понятия «структурного значения» связано со значением так называемых «грамматически функционирующих» морфем типа ing, ly, предлогов и т. п. В подтверждение того положения, что значения указанных морфем коренным образом отличаются от значений существительных, глаголов, прилагательных и, вероятно, других больших классов, часто ссылаются на тот факт, что эти морфемы можно расставить в последовательности пробелов или бессмысленных слогов таким образом, чтобы получилась полная видимость предложения, т. е. фактически чтобы определились грамматические категории бессмысленных элементов. Например, в последовательности Pirots karulize elatically мы узнаем в первом, втором и третьем слове существительное, глагол и наречие по суффиксам s, ize и 1у соответственно. Однако это свойство не позволяет четко отграничить «грамматические» морфемы от иных, поскольку в таких последовательностях, как the Pirots karul — yesterday или give him — water, пробелы в первом случае также определяются как вариант прошедшего времени, а во втором — как the, some и т. п., но не а. Тот факт, что в этих случаях мы принуждены дать пробелы, а не бессмысленные слова, объясняется продуктивностью или «незамкнутостью» категорий существительного, прилагательного и т. п. в противоположность категориям артикля, глагольного аффикса и т. д. Вообще, расставляя последовательность морфем в последовательности пробелов, мы ограничиваем выбор элементов, которые можно поместить на пустых местах, с тем чтобы получилось грамматически правильное предложение. Какие бы различия относительно этого свойства ни существовали между морфемами, они, очевидно, лучше объясняются посредством таких грамматических понятий, как продуктивность, свобода сочетания или объем субституционных классов, чем с помощью каких-либо предполагаемых особенностей значений.
10. ИТОГИ
В наших рассуждениях мы стремились подчеркнуть следующие моменты. Самое большее, чего можно требовать от лингвистической теории, это чтобы она давала метод выбора грамматик. Теорию лингвистической структуры следует четко отличать от руководства, содержащего полезные эвристические процедуры для открытия грамматик, хотя подобное руководство, несомненно, основывается на результатах лингвистической теории, и попытки составить такое руководство окажутся, вероятно (как это случалось и в прошлом), существенным вкладом в развитие лингвистической теории. Если принять данную точку зрения, то у нас не будет оснований возражать против смешения уровней, считать элементы высшего уровня построенными буквальным образом из элементов низшего и полагать, что синтаксическое исследование преждевременно, пока не решены все проблемы фонологии и морфологии.
62
Гудмэн утверждает — по-моему, вполне убедительно,— что понятие значения слов в конечном счете можно частично свести к понятию референции выражений, содержащих эти слова. (См. N. Goodman, On likeness of meaning, «Analysis», vol. 10, No 1, 1949; его ж е, On some differences about meaning, «Analysis», vol. !3, No 4, 1953). Подход Гудмэна равнозначен переформулированию части теории значения в более ясных терминах теории референции, точно так же, как многое в наших рассуждениях можно понимать как требование сформулировать заново части теории значения, относящееся к так называемому «структурному значению» в терминах совершенно несемантической теории грамматической структуры. Трудность теории значения состоит, в частности, в том, что «значение» имеет тенденцию применяться как всеохватывающий термин, включающий любой аспект языка, о котором мы знаем очень мало. В той мере, в какой это справедливо, мы можем ожидать, что к различным аспектам данной теории будут предъявляться законные претензии со стороны дисциплин, изучающих язык с иных точек зрения, по мере развития этих дисциплин.
63
Подобное описание значения слова hit объясняет автоматически применение hit в таких трансформах, как Bill was hit by John «Билл был ударен Джоном»; Hitting Bill was wrong «Билл был ударен зря» и т. п,, если мы сумеем показать достаточно подробно и общо, что трансформы «понимаются» в терминах предложений ядра, лежащих в основе предложений,