В советской экономической науке бытует категория «мобилизационная экономика». Обычно экономический смысл этой категории детально не рассматривается, ибо предполагается, что он интуитивно понятен. Хотя достаточно очевидно, что советское плановое хозяйство было построено по вполне стандартным кейнсианским канонам, в котором первичны деньги, за которые можно строить заводы, создавать атомную промышленность или развивать космические программы. Весь вопрос в целях государства и способах их достижения, а подходящая модель экономической политики государства найдется сама собой. Добавим к советскому кейнсианству военно-феодальную (местами даже крепостную) систему эксплуатации трудовых ресурсов, например, отсутствие до 1974 года паспортов у крестьян, запрет на самостоятельную смену места работы до 1957 года, трудовые книжки и т.д.
Вспомним, что в плановом хозяйстве государство являлось фактически единственным предпринимателем и агрегировало в бюджете почти 100 % ВВП. Но при этом успешно решало свои геополитические задачи. Из самого факта использования кейнсианской модели в СССР прямо следует вывод о том, что с точки зрения экономической теории никаких антагонистических противоречий между капитализмом и социализмом нет. И лучшим доказательством этого утверждения является тот факт, что за 70 лет своего существования советская экономическая наука так и не смогла создать полноценную теорию политэкономии социализма. Так что, дискуссия о том, какая социальная концепция, рынок или социализм, более эффективна, абсолютно бесплодна. Все зависит от выбранных государством целей развития, качества менеджмента и уровня агрегации ресурсов. Капитализм не может «приписать» крестьян к земле, а рабочих к заводам, а вот социализм может.
К вопросу о целях развития экономики вплотную примыкает вопрос о том, что такое «модернизация», «инновации», инновационное развитие и т.д. Интуитивно этот вопрос, вроде бы, понятен. Но как только предпринимаются попытки ввести количественные измерители (доля наукоемкой продукции, жизненный цикл внедренных разработок и т.д.), все тут же начинает разваливаться. Никто не рискнет назвать Японию отсталой страной, но эта страна десятилетиями зависит от импорта продовольствия, навсегда отстала в авиационной и космической промышленности и имеет, после Англии, самый большой долг государства на душу населения.
Можно ли назвать страну, в которой доля промышленности в ВВП составляет всего 17%, промышленно развитой? Интуитивно нет. А ведь это – США! А 15%? А ведь это – Гонконг! Условность и расплывчатость интуитивных категорий позволяет политикам использовать их в своих целях, весьма далеких от развития экономики.
Кстати, и сам термин, – «экономическое развитие», – очень нуждается в современном толковании. В период между мировыми войнами главными измерителями экономического развития были уголь и сталь. После Второй мировой первое, что сделала Европа, это создала Европейское объединение угля и стали. Сегодня подобные показатели воспринимаются как полный анахронизм. На первый план вышел прирост ВВП. И сразу же возникло много вопросов.
Есть известная шутка П.Самуэльсона о том, что будет с ВВП США, если пожилой профессор женится на своей домработнице и перестанет платить ей зарплату. Ответ очевиден. А если GM закроет корпоративные заводские столовые и на их площадях откроет частные предприятия? Ответ тоже очевиден, но с другим знаком. С помощью аутсорсинга, двойного счета и манипуляций с финансовыми инструментами можно раздувать ВВП практически как угодно.
Кто-нибудь в здравом уме признает мешок с прошлогодними листьями полноценным биржевым товаром? Никто и никогда. Но если этот мешок опломбирован, к нему приклеен сертификат банка, а сам банк выставил на товарной бирже двусторонние котировки на мешки, то варранты на эти мешки становятся полноценным биржевым товаром. И здесь совсем не важно, сколько в реальности мешков на складе. Гораздо важнее, сколько товарных расписок раскуплено и находится в обращении. Создан новый финансовый инструмент, с ним будут работать биржевые спекулянты. Он получит текущую котировку. И будет иметь все шансы стать финансовой пирамидой. Напомним один малоизвестный факт. В 1993-1994 годах на фондовых отделах российских бирж билеты МММ создавали 80-90 процентов оборота.