Только теперь Марек осознал, что до сих пор он передвигался, в основном, с помощью лифтов или транспортного конвейера. У подножья склона находились два наполненных водой бассейна. В них можно было попасть, съехав со специальных горок, начинавшихся на самом верху, прямо от оконных проёмов. А фонтаны были устроены так замысловато, что при смене освещения их радужные каскады превращались в ширмы, зонты и коридоры. Кое-где, казалось бы случайно, вырастали разнообразные цветы и фруктовые деревья. На одной из таких грядок два робота заканчивали как раз сбор черешни, на другой — автомат сажал кусты дикой розы.
С шумом и гамом вся компания взбиралась наверх. Поскольку бабушка немного устала, она опередила гостей и поехала смешным оранжевым вагончиком-жучком, который карабкался ввысь по зубчатой рейке.
— Мы не единственные гости на этом острове? — спросил Марек.
— Конечно, нет. Мы с бабушкой держим здесь пансион для артистов. Ведь жизнь в открытом море была бы невыносима, если бы нас не навещали разные гости. Сейчас, например, здесь живут: известный художник, наш старый друг Август Тоникер, поэт Фунг, четверо знаменитых циркачей — группа «Сальто» и актриса Глория Лэмб.
— Глория Лэмб? — тихонько спросила Эля.
— Именно, именно, — ответил дедушка. — Я уже говорил ей о тебе и о том, что ты её поклонница. Она очень рада вашей предстоящей встрече.
Эля улыбнулась дедушке, но при этом не выглядела действительно довольной. «Интересно, для кого она сюда приехала», — подумала она и со злостью перескочила через ступеньку.
— Осторожно, а то разобьёшься насмерть, — предостерёг её брат.
На самой высокой террасе был накрыт стол ко второму завтраку. Здесь уже сидели все пансионеры.
— Ждём с нетерпением, — сказал поэт Фунг в маленький, висящий у него на шее аппарат, который сразу же перевёл его слова. — Мы рады, что можем приветствовать вас и, в первую очередь, тебя, Марек — прекрасный плод на древе научных достижений. Имя твоё будет всегда звучать в ушах людей как символ возрождения. Символ, напоминающий о египетском боге Озирисе, который после долгого сна вернулся опять на землю.
— Фунг! — крикнула бабушка. — Заморочишь ребёнку голову. Говори по-человечески!
— Для меня четырнадцатилетний юноша — уже мужчина, — спокойно возразил поэт. — Когда-то люди в его возрасте закладывали династии, женились и даже разводились. Великая польская королева Ядвига вышла за Ягелло…
— Фунг, умоляю тебя! — простонала бабушка.
Поэт только махнул рукой и закончил:
— …вышла за Ягелло, будучи четырнадцатилетней девушкой.
Глория Лэмб была ошеломляюще прекрасна. Эля сразу отметила, что знаменитая артистка выглядит даже лучше, чем по головидению. На ней была лёгкая кремовая одежда оригинального покроя и великолепная шляпа из натурального полотна. Она наклонилась к аппарату-переводчику и спросила своим прославленным глухим голосом:
— Скажи, Марек, до приезда сюда ты уже видел меня в каком-нибудь «ракурсе»?
— Нет, я впервые увидел вас только сейчас — в этом ракурсе, — ответил Марек и лишь тут сообразил, что ляпнул глупость. «Ракурсом» называли головизионный фильм.
Гости расхохотались. Хотя недоразумение быстро выяснилось, но усатый Август Тоникер удивительно долго не мог сдержать свою радость.
— В самом деле! — кричал он. — Очень хороший ответ, Глория! Ты даже не представляешь, мальчик, насколько хороший!
— В таком случае, Марек, я обращусь к тебе за консультацией, — сказала Глория Лэмб, ничуть не смутившись.
— Консультацией?
— Глория играет в «ракурсах», посвящённых твоим временам, — объяснил Тоникер, — и она надеется, что, ознакомившись с этими работами, ты скажешь ей, все ли события, декорации, костюмы, ну и сам стиль игры, на твой взгляд, достоверны.
— Постараюсь помочь, если сумею, — любезно согласился Марек.
— О, наверняка сумеешь, — поспешно заверил его дедушка.
Эля сидела на лавочке и наблюдала за муравьями, которые с упорством тащили в сторону муравейника крыло какой-то огромной стрекозы. «Муравью хорошо, — рассуждала она про себя. — Он знает, что должен делать, живёт по чёткому плану. А человек рассчитывает, надеется, радуется и вдруг — бац! — всё рушится. Ничего не удаётся, жизнь теряет смысл, и единственное, что остаётся, — это блуждать по сказочному островку, чувствуя, как его красота только усугубляет бесцветность и унылость моего внутреннего состояния. И зачем всё это?»