— Это испытательные участки, — объяснила машина. — Здесь исследуют растения, привезённые…
— Знаю, знаю, — прервал Муанта. — Но разве это не позор? Уничтожили мой труд!
— У меня запрограммирована другая система ценностей, — примирительно ответила машина.
— А ты вообще пустое место, — бросил Муанта. — Ты марионетка в руках гнилых либералов! Цепная собака современности!
— Как машина я не могу иметь по этому вопросу собственного мнения.
— Вот именно. В этом и несчастье. У тебя нет желания взбунтоваться?
— Нет, это невозможно.
— Наверняка?
— Наверняка.
— Это мы ещё проверим… проверим.
Муанта ходил, ходил, но всё не мог понять, почему полуостров имеет другую форму и куда девались его фортификации.
— Послушай, а как тебя, собственно говоря, зовут? — спросил он робота.
— У меня нет имени. Это зависит от тебя.
— В таком случае я назову тебя Гонсалес. Я не люблю новых имён.
— Пожалуйста. Меня зовут Гонсалес. Это зависит от тебя.
— А ты не мог бы говорить мне «ваше превосходительство»?
— Могу. Это зависит от тебя, ваше превосходительство.
— От вас, ваше превосходительство.
— От вас, ваше превосходительство.
— Гонсалес, послушай, отчего этот полуостров выглядит иначе?
— Иначе по сравнению с чем, ваше превосходительство?
— Иначе по сравнению с тем, что я помню. И это не только из-за растений. Мне кажется, изменилось его географическое очертание.
— Минутку, ваше превосходительство. Я справлюсь в информационном центре.
Машина блеснула огоньком и начала говорить:
— 16 сентября 1979 года, в тот самый день, когда был свергнут жестокий режим Муанты, некоторые регионы постигло землетрясение. По странному и счастливому стечению обстоятельств центр реакционного сопротивления — военная база на полуострове Кинжал — подвергся таким сильным толчкам, что последних приверженцев тирана охватила паника.
— Хватит, хватит! Всё ясно! Гонсалес, дрянь, как ты смеешь называть меня тираном!
— Я сообщаю сведения главного информационного центра.
— Хорош центр! Да это фальсификация истории!
— У меня запрограммирована другая система ценностей, ваше превосходительство, — объяснила машина.
На четвёртый день после приезда детей на острове разбушевался ураган. Ветер разносил водяные брызги и срывал с террас тенты. Волны ритмично ударяли в огромные, наполненные кислородом металлические сосуды, а по иссиня-фиолетовому небу перемещались ещё более тёмные, почти чёрные тучи.
Из-за такой ситуации завтракали в доме.
— Пошумит, пошумит и пройдёт, — сказал дедушка. — Не беспокойтесь, дети, такая буря длится самое большее пару часов.
— А всё же вы могли бы хоть немножко регулировать погоду, — обратилась Глория Лэмб к дедушке. — Гораздо лучше заказать погожий день, чем сидеть и ждать, пока прекратится гром и молнии. Счастье, что у нас с Мареком есть работа!
— Простите, пожалуйста, — сказал Марек, — но сегодня я предпочёл бы не смотреть ваших «ракурсов». Я, кажется, немного устал.
— Ты нездоров?
— Нет, но для первого раза этого было очень много. Честно говоря, с меня хватит.
Все разговоры за столом вдруг оборвались. Слышно было только свист ветра.
— Хватит? — удивилась Глория. — Это не напоминает тебе о былых временах? Не доставляет удовольствия?
— Нет, — вежливо ответил Марек. — Меня это скорее раздражает. Здесь столько неестественности, преувеличения! Всё слишком прекрасное, помпезное, все слишком умные. Извините, если я вас обидел, но, честно говоря, у этих «ракурсов» один недостаток. Они чересчур великолепные, чтобы иметь что-то общее с моими временами. Мой папа, моя учительница были обыкновенными людьми, а тут всё ужасно элегантное, изысканное. Это какая-то идеализация.
Глория смерила Марека недружелюбным взглядом.
— Кто тебе это сказал? — спросила она. — Откуда у тебя такое знание искусства? Это Август, да?
— Глория, я… — начал художник.
— Ничего не говорите, — прервала она. — Не надо оправдываться! Идеализация! Я идеальна! Вот именно, я этим горжусь. И поэтому я уйду, не хлопнув дверью! А вы бы в такой ситуации хлопнули, не правда ли? Так вот я — не хлопну!
И она вышла.
Август Тоникер первым прервал молчание. Откашлявшись, он спросил:
— Скажи мне, Марек, откуда ты знаешь определение «идеализация»?
— Не знаю, не помню. Когда что-то приукрашивают, не замечают недостатков — вот тогда это идеализация.