Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тьма рассеялась.
Это был не тот мир, который знал Каил. Поляна исчезла, и он увидел перед собой множество крошечных звёзд, что хаотично усеивали окружающее пространство. Голоса утихли, как и прочие звуки. Под ногами вместо земли простиралась необъятная бездна, но Миронов не падал – замер на месте. Со спины доносился ослепительный жёлтый свет, что рассеивал абсолютную темноту, и представлял взору необычайное великолепие небес. Багровые оттенки плавно перетекали в морозно-синие, как будто неуклюжий художник случайно пролил на стол краски, и они перемешались. Казалось, что он очутился в периферии радужки тигровых глаз с маленькими крапинками и бесподобными разводами.
Чувство невесомости дарило крылья. Каил медленно, плавно летел, будто дрейфовал по волнам спокойного океана. Не было страха, словно всё происходило так, как и должно. Подобного умиротворения он никогда не ощущал, и хотел в нём до конца раствориться.
Миронов не дышал, но и не задыхался: функции организма поставили на паузу. Он не слышал стука сердца.
Повернувшись налево, он увидел гигантский шар синего цвета с белоснежными разводами на поверхности. Кое-где встречались зелёные участки с неровными краями, цвет которых варьировался от тёмно-коричневого к пепельно-жёлтому. Шар Каилу напоминал ёлочную игрушку, потрёпанную временем и побывавшую в грязи. Он не мог налюбоваться впечатляющим зрелищем, и чувствовал себя ничтожным по сравнению с гигантским объектом.
С правой стороны находились необычные сооружения, количество которых превышало тысячу. Они походили на железных птиц и левитировали вместе с Мироновым в невесомости. У них было округлое туловище с вытянутой, острой, словно копьё, носовой частью, а по всей площади располагались крохотные иллюминаторы и несколько шлюзов. Корма объектов состояла из четырёх кубических блоков, прочно скреплённых вместе. По бокам сооружений произрастали по два длинных крыла прямоугольной формы, которые были полностью собраны из мелкой зеркальной плитки, и отражали свет. Размер «птиц» был намного меньше шара – примерно с пятиэтажное здание.
Каил ощущал, что его влечёт к объектам. Он слышал их зов.
Только он хотел направиться к «птицам», как вдруг окружающее пространство ушло во мрак. Миронов начал падать, и на этот раз был один, без механика. Робот исчез во время первого полёта, и до сих пор не появился.
Нахлынула буря негативных эмоций, с которыми он не мог справиться. Сначала окутывал неистовый холод, потом отчаяние запустило чёрные щупальца в душу. Он чувствовал себя загнанным в угол и хотел убежать от всего мира, но не мог.
Оказавшись на знакомой поляне, Каил ощущал себя потерянным. Его наполняли чужие эмоции, которые казались роднее своих.
– Где ты был? – в реальность вернул строгий голос наставницы. – Исчез на глазах и целый час пропадал.
Она скорее недоумевала, чем злилась. Увидев состояние, в котором вернулся Миронов, Спектра немного сбавила напор.
– Что случилось с механиком? – он выглядел растерянным, погружённым в мысли. Он сидел на поляне, и не отводил затуманенный взгляд от одной точки на снегу.
– Тебя лишь это волнует? – Спектра не смогла сдержать возмущение. Можно было подумать, что она переживает за Каила. – Механик вместе с тобой исчез и не вернулся.
Он пытался проанализировать увиденное, сопоставить факты, но выходила путаница. Здравый смысл мешал поверить в действительность произошедшего. Миронов предполагал, что сошёл с ума и всё придумал, но раз Спектра видела исчезновение, стало быть, оно случилось взаправду.
Он ощущал страх, возникший из-за непонимания ситуации. Каил старался держать себя в руках и не поддаваться панике. Только он мог разобраться в ситуации. Единственным адекватным объяснением было то, что механик похитил и перенёс в свой мир, но Главный говорил, что оттуда ещё никто не возвращался. Неужели, повезло?
– Я думал, что проник в воспоминания механика, но теперь не уверен, – Миронов посмотрел на Спектру взглядом, молящим о помощи. – Если я всё расскажу, вы постараетесь понять?
Спектра видела, что Каил разрывается на части от собственных мыслей. Ей хотелось оставаться неприступной, каменной, ведь так безопаснее, но хорошо отточенный навык равнодушия не удавалось применить. Она чувствовала его боль.
– Конечно, постараюсь, – голос наставницы звучал мягко, успокаивающе. Она улыбнулась, и глаза наполнились теплом, которое Каил не рассчитывал увидеть. – Только не здесь. Вернёмся в дом, а то надвигается буря.
Спектра не смогла остаться безучастной и отказать в помощи, как однажды отказали ей. Тогда наставница нуждалась в человеке, который бы сказал всего одну простую фразу: всё будет хорошо. Тогда она была слабой, зависимой от людей, но с тех пор многое изменилось. Теперь Спектра могла справиться с проблемами, и никого ни о чём не просила.
Наставница протянула Миронову руку и помогла подняться. Их взгляды встретились, и где-то внутри произошла яркая вспышка, которая заставила душу трепетать.
Спектра увидела в Каиле отражение своих чувств, которые истязали долгое время. Она считала, что прошлое над ней уже не властно, но нет. Оказалось, достаточно маленькой искры – знакомого взгляда, для возрождения убийственного пламя в душе.
Она представила, что могла потерять его. Накрыла волна боли, и чтобы не захлебнуться, Спектра отчаянно обняла Миронова, прижав к себе так сильно, будто в следующую секунду он ушёл навсегда. Она через шершавое пальто до боли впилась в его кожу ногтями. Он молча стерпел, и с нежностью обхватил её дрожащее тело, вдыхая сладко-медовый аромат волос. Каил был счастлив, обескуражен и одновременно страдал, что это, возможно, в первый и последний раз.
Её тело покрылось мурашками от прикосновения к Миронову, вызывая сладостную дрожь. Сердечный ритм сбился. Спектра осознала, что поступает неправильно, и не может совладать с запретными чувствами.
Она в испуге оттолкнула Каила. Не хотелось ощущать тепло, вместо привычного холода. Спектра боялась тепла, боялась показаться слабой и зависимой от другого человека. Все в итоге уходят, а терять близких она больше не хотела. Не могла.
– Прости, я не должна была… – Спектра не смогла закончить фразу. Отведя взгляд в сторону, она переживала, что Миронов будет считать её не бойцом, а жалкой пародией: никчёмной и сентиментальной.
Он не знал, как трактовать поступок наставницы, и ответил холодным «всё в порядке». Каила охватили сомнения, которые не давали порадоваться или расстроиться. Он старался не выдать истинных чувств, прикрываясь безразличием, и многое отдал бы за возможность прочитать мысли Спектры, чтобы узнать однозначный ответ.
– Нет, не всё в порядке. Это не должно было случиться. Я жалею об этом, – голос наставницы звучал неуверенно даже для неё самой.
Она снова начала злиться на свою слабость, и не заметила, что слова больно ударили по мечтам Каила. Если у него и были робкие надежды на счастье, то они умерли в эту секунду.
Он не стал продолжать болезненный разговор и, оставив Спектру позади, направился к дому. Хотелось перейти на бег, чтобы хоть немного забыться, но глубокие сугробы не позволяли осуществить задуманное.
«Я жалею об этом» – фраза рондообразно звучала у него в голове. Слова в совокупности с пессимистичными домыслами приводили в ярость. Неужели, он настолько плох, чтобы жалеть о дружеском объятии? Миронову хотелось найти другие причины, но не получалось. Он винил себя в том, что недостаточно хорош для Спектры, недостаточно хорош для любого человека.
Каил знал: скоро полегчает, исчезнет обида, нужно лишь направить мысли в правильное русло. Всегда становится легче – это вопрос времени, но казалось, что сейчас всё иначе.
Он не заметил, как оказался возле дома. Тучи, гонимые сильным ветром, стремительно собирались в огромное траурное пятно. Лёгкий снегопад превращался в метель, словно злился вместе с Мироновым. Позади раздался протяжный скрип, а потом звук удара: могучая сосна рухнула, вздымая вверх пепельный снег.