Огонь не помогал согреться, и ей казалось, что насквозь промёрзли даже кости. Ночью температура падала до минус двадцати – ни один пуховик не спасал. Спектра краем глаза косилась на Миронова, который сейчас ей представлялся живой грелкой. Подобие шалаша выглядело тёплым и уютным по сравнению с продуваемой ветром поляной.
Гордость и гипертрофированная тяга к независимости не позволяли подойти к Каилу, лечь рядом и согреться за счёт тепла его тела.
Раньше Спектра спала с мужчинами, и количество бывших любовников переваливало за десяток. Она не стеснялась прошлого, но и не гордилась – было всё равно. Ни одного из мужчин Спектра не любила, да и симпатию испытывала редко. Хотя, она являлась инициатором отношений.
Она искала человека, с которым могла бы чувствовать, но вместо любви встречались подделки. Приходилось ограничиваться простыми удовольствиями – извлекать из них максимум, чтобы не скиснуть.
При всей её холодности, мужчины в Спектру влюблялись и хотели её, но не пробовали добиться взаимности, превратить отношения в длительные – сдавались при первом отказе. Спектре так было проще. Она считала, что не создана для отношений и тем более для семьи. Ей этого не хотелось – она была замужем за работой, за вечной борьбой с механиками.
Если бы однажды Спектре пришлось выбирать спутника жизни, то им бы оказался человек, который примет её с недостатками и сумеет не обращать внимания на прошлое. Это всё, что ей было нужно.
Последние несколько лет она никого к себе не подпускала. Со времён юности Спектра разительно изменилась: повзрослела, ожесточилась. Буйный темперамент остался, но появилась разборчивость, большинство людей вызывали стойкую антипатию. К Каилу она не испытывала отвращения, но это неважно. Отношения с ним приведут к нарушению главных правил и предательству «Синтеза», а впоследствии – к смерти. Измену она допустить не могла. Не сейчас.
Не в силах терпеть холод, наставница заглушила гордость и подошла к Миронову.
– Просто обними меня, – буркнула Спектра и прилегла рядом. Она осторожно положила голову на его плечо. Убедившись, что Каил не против – прижалась к нему всем телом. – И не обольщайся, я всего лишь замёрзла.
Миронов приятно удивился. Он обнял Спектру, испытывая благоговение, и не думал о чём-то большем. Хотелось вечно лежать здесь, в первозданном лесу, и слушать ворчанье совы, стрекот сверчков. Главное – Спектра рядом, и неважно, что холод пронизывает тело, а мышцы невыносимо болят.
Он готов был преодолеть миллионы километров ради ещё одного объятья. Если бы понадобилось, он перебил всех чёрных медиков, любого, кто посмеет разлучить с наставницей, а тем более обидеть её.
Спектра крепко уснула, а он не мог. Каил понимал: если закроет глаза, то очнётся в «другой вселенной», где любимую нельзя обнять. Это было мучительным адом, а туда не хотелось возвращаться из рая.
Усталость взяла своё, и он погрузился в сон. В голове воспроизводились смутные образы. Фантазия рисовала гиблое поле с огнями города в отдалении, которое Каил видел при контакте с механиком.
Он убегал от преследователей. Не знал, кто они и чего хотят, но был уверен: если не доберётся до города – погибнет.
События начали происходить в обратной перемотке. Невидимая сила резко потянула Миронова назад. Он упал на землю. Кожу изнутри рвали провода, стремились наружу. Крупнейший выходил из горла, доставляя зверскую боль.
В глазах потемнело. Он оторвался от земли и стал стремительно возноситься к небу, словно перестала действовать гравитация. В голову врезались истошные крики. Сковал холод, и тело погрузилось в густую жидкость.
Каил открыл глаза. Окружающее он видел через зелёную призму – всё расплывалось и меняло форму. Он с трудом разглядел стекло, находящееся в нескольких сантиметрах от носа. Спиной плотно прижимался к стене, а ноги были закованы, и не удавалось ими пошевелить. Он с ужасом обнаружил, что находится в узком аквариуме, из которого невозможно выбраться.
Охватил приступ клаустрофобии. Дрожь маленькой армией прошлась по телу, и обе ноги свело болезненными судорогами. Миронов бешено стучал кулаками в стекло, но звук подавляла жидкость. Закричать не удавалось из-за провода, который выходил из горла, и присоединялся к небольшому отверстию наверху.
Паника нарастала. Он не знал, что творится, но это казалось реальным несмотря на абсурдность происходящего.
Миронов попытался избавиться от проводов, и почувствовал неестественно сильное желание спать. Веки бессознательно опускались. Последним фрагментом, который удалось разглядеть, был человек по ту сторону стекла. Он подошёл близко и с тревогой пытался что-то сказать. Каил не слышал и не мог понять, выдумка это или действительность.
Раздался пронзительный вой, пробудивший ото сна.
Миронов резко открыл глаза и увидел огромного волчару угольной расцветки со свалявшейся шерстью на боках. Зверь скалил зубы, пускал слюну и глядел на Спектру безумно-мутными глазами. Наставница стояла на середине поляны, не шевелилась, не сводила глаз с волка. Пули закончились во время позавчерашней перестрелки, а поблизости – лишь снег, и защищаться было нечем.
Зверь озлоблено рявкнул и приготовился к прыжку.
Спектра сорвалась с места к костру, а волк помчался за ней.
Миронова сковывал ужас, но сейчас разум вмиг прояснился. Вскочив, он бросился между Спектрой и бешеным волком. Сердце колотилось, но инстинкт самосохранения больше не властвовал над Каилом.
Зверюга в прыжке кинулся на него, безумно сверкнув жёлтыми глазами. Миронов рефлекторно выставил руку вперёд, и волк вцепился зубами в предплечье, прокусив пальто и свитер.
Пронзила боль, но он сдержал крик и с силой отбросил волка на пару метров. Тот, жалобно взвизгнув, ударился спиной о массивный камень.
Пока животное не опомнилось, Каил помчался к Спектре и показал жестом, что надо бежать к пещере. Залезть на дерево с повреждённой рукой – непосильная задача, а поблизости могла оказаться стая. Сражаться с волками без оружия равносильно самоубийству.
Счёт шёл на секунды. Оклемавшийся волк бежал в десяти метрах, однако, не сокращал дистанцию. Каил не оглядывался назад и только слушал тяжёлое, хрипящее дыхание зверя.
Он не боялся за себя, терять-то ему нечего – бешенство в подобных условиях не излечить, а вероятность заражения максимальна. Миронов не жалел, что встал между волком и наставницей.
Каил поймал в проскользнувшем взгляде Спектры решимость, бесстрашие, и у него защемило сердце. Нет, он не позволит миру потерять своего героя.
Он посмотрел на неё, словно хотел морально поддержать. Она в содействии, конечно, не нуждалась. Её долгое время учили умирать, но Спектра научилась бороться.
Вход в пещеру обильно порос лозой, которая укрывала его, словно занавесь. Спектра отодвинула нависшие растения и проникла внутрь. За ней с трудом пролез Каил, втянув не только живот, но и, кажется, рёбра.
Внутри карстовой пещеры находилось небольшое озеро, а через пролом наверху падал робкий лучик света. Он играл на воде, превращая осколки льда в искрящиеся бриллианты.
Спектра безуспешно пыталась что-то сдвинуть с места. Каилу в темноте не удавалось разглядеть предмет.
– Чего стоишь? Помоги! – крикнула она, переводя дыхание.
Он немедля подбежал к наставнице и увидел, что она толкает булыжник средних размеров. Поднатужившись, с мерзким скрипом удалось сдвинуть камень с места, и впритык подкатить к единственному выходу из пещеры. Оставалось надеяться, что волк не сможет пролезть в узкую щель на уровне плеч.
Запыхавшийся зверь скулил снаружи, пытаясь безуспешно просунуть то лапы, то нос в пещеру. Несомненно, радовало, что волку не удавалось сдвинуть камень, однако, Каил и Спектра очутились в ловушке. Они не знали, до какой степени настойчивым окажется животное и через сколько минут, часов или дней соизволит оставить территорию близ пещеры.