21 декабря. Закат
Дорога в колонию выдалась спокойной. Чёрные медики не преследовали. Каил думал о надписях в храме, а Спектра размышляла о насущных проблемах. Она жалела, что перед выездом в колонию не поставила на себя жучок. Тогда бы люди из «Синтеза» давно прилетели за ней.
Добраться до Эдемиона не было проблемой. Наставница беспокоилась, что для пропуска будет мало ошейника с личными данными. Колонисты не один раз подделывали информацию, чтобы проникнуть в город, и охрана была начеку. Если у стражи возникало малейшее подозрение на фальсификацию, то грозило либо до конца жизни киснуть в тюрьме, либо схлопотать пулю в лоб.
Улицы двадцать девятой колонии ничем не отличались от двадцать восьмой, выходцем из которой был Каил. Всё те же покосившиеся домишки из камня с крохотными окнами и глубокими трещинами. Всё те же люди с мутными глазами, снующие, как крысы по грязным улицам в поисках съестных отходов. Всё то же чёрное небо, скорбно нависшее над падшими душами.
Запах гнили, исходивший то ли от кучи мусора, то ли от сердец людей, нахально резал нюх. Стая насекомых роилась над лужами и раздражала слух беспрестанным жужжанием. Из подворотни слышался истеричный плач ребёнка. Младенец, истощённый голодом, сидел на руках у женщины в лохмотьях. Мать походила на живого скелета: иссохшая бледно-серая кожа, усеянная гнойными нарывами, прилипла к костям, а глаза выглядели несоразмерно большими и выпученными в сравнении с впалыми щеками.
Она не реагировала на плач ребёнка, словно её душа покинула тело. Дитя, замотанное в рваную тряпку, тоже выглядело как полутруп – оспа не пощадила даже невинную душу. Им нельзя было помочь. Оставалось наблюдать, как из-за безразличия правительства погибают два существа. Не первые и не последние.
Глядя на них, Спектра в который раз убедилась, что нельзя «приводить» детей в жестокий мир и обрекать на фатальные страдания. Своего ребёнка она никогда не хотела, да и хорошая мать из неё бы не вышла. Война заменила ей всё, чему люди придавали колоссальное значение.
На дороге встретился пошарпанный указатель, уведомляющий, что через двести метров находится трактир «Гарцующий лось». По одному названию можно понять, что местечко захудалое, но Спектра готова была принять его за пятизвёздочный отель, если внутри имелся хотя бы холодный душ.
Трактир и вправду оказался грошовым. Из двухэтажной деревянной постройки с поломанной и болтающейся на последнем гвозде вывеской раздавался гогот. На улицу доносился смрад дешёвого алкоголя, который по вкусу напоминал отраву, хотя даже она пахла лучше. Зайдя внутрь, Спектра первым делом наткнулась на крысу. Животное с мерзким писком поедало кусок чёрствого хлеба, который в честном бою отобрала у тараканов.
Контингент был под стать местечку. Пьяные в хлам мужланы хриплым голосом завывали песни, слова которых не разобрать. Один их краснолицый товарищ уже валялся под скамьёй и спал как младенец, окатывая трактир нечеловеческим храпом. Даже икона на стене покосилась от жалкого зрелища.
Взгляд мужланов сразу обратился на Спектру, как на единственную женщину за последние сто лет, рискнувшую зайти сюда. Наставница пропустила мимо ушей вульгарные словечки, брошенные в её адрес, и прошла за барную стойку.
– Вы ничего не перепутали? – хозяин трактира усмехнулся, обращаясь к Спектре.
Владелец выглядел опрятно по сравнению с посетителями, хотя в его чёрной кудрявой бороде могло укрыться семейство мексиканцев из десяти человек.
– Мне нужны две комнаты до утра, – Спектра не теряла времени в отличие от Каила, который решил завести новые знакомства с дровосеками.
Она искоса поглядывала на него, дабы убедиться, что он не ввязался в очередную неприятность. С его мастерством находить проблемы было удивительно, что он дожил до двадцати лет.
– Дамочка, вам лучше здесь не оставаться. На вас засматриваются мужики, а они уже и не помнят, когда последний раз были с женщиной. Поберегите себя.
Он настолько тщательно протирал стакан краем фартука, будто хотел расщепить его на множество осколков.
Наставница подумала, что мужчинам следует поберечь себя. Её раздражали похотливые взгляды от чужих людей, а действия и подавно. Она за себя не отвечала, если дровосеки посмеют распустить руки.
– Две комнаты. До утра, – Спектра чуть наклонилась, сжав руки в кулаки, и глянула на мужчину таким взглядом, что у него выступил холодный пот. Хозяину показалась, что ещё секунда и не сносить головы.
– Чем платить будете? – нервно сглотнул он и трясущимися руками поставил стакан на полку.
– Этим, – наставница сняла с запястья браслет из белого золота с бриллиантами, который подарил Главный. – Он стоит в пять раз дороже, чем ваш трактир.
Ей всё равно это украшение не нравилось, как и прочие побрякушки. Главный относился к Спектре, как к дочери, и часто делал подарки. Он хотел, чтобы она была самой красивой, но она, как назло, игнорировала дорогущие платья со стразами и туфли на высоченном каблуке. В корпорации у неё стояла огромная шкатулка с различными украшениями, покрывшаяся пылью. Продав их, можно было выкупить как минимум три колонии вместе с рабами и скотом.
Спектра протянула украшение хозяину и тот взял его, с удивлением рассматривая. Мужчина отроду не видел подобных вещиц.
– Не подделка? – он не переставал с изумлением крутить браслет, не веря своей удаче.
– На застёжке стоит проба.
– Откуда он у вас? Ворованный?
После всех приключений, в Спектре сложно было признать жительницу Эдемиона. Одежда была перепачкана засохшей кровью, которая походила на грязь, а волосы вконец разлохматились.
– Отдавай браслет. Я найду трактир, где не станут задавать вопросов, – наставница протянула руку и пристально уставилась на мужчину.
– Прошу прощение, больше никаких вопросов, – заискивал хозяин, припрятав браслет в карман брюк. Он неуклюже улыбался, демонстрируя отсутствие двух передних зубов. – К тому же, другого трактира в нашей колонии нет.
– Радует, что мы поняли друг друга, – Спектра наигранно улыбнулась, от чего мужчине поплохело.
Он встречал разных женщин, но ни одна из них не вызывала бесконтрольный страх. Хозяин искренне пожалел бедолагу, который пришёл со Спектрой.
– Я покажу комнаты, – мужчина вышел из-за барной стойки и, прихрамывая на левую ногу, направился к двери, ведущей из харчевни к покоям.
Наставница окликнула Каила, который, кажется, забыл про неё за разговорами с новыми друзьями.
– Я узнавал дорогу в Эдемион, – подойдя к Спектре, он попытался оправдаться – уж слишком недовольно она смотрела.
Узнавал, да так и не узнал. Никто из здешних даже не задумывался, как попасть в город.
– Чудно, а то я думала, ты заводишь новых друзей. Даже ревновать начала. Немного, – она игриво ухмыльнулась.
– Вот ваши комнаты, – хозяин указал на двери. Они располагались в узком коридоре друг напротив друга.
Вручив ключи Спектре, мужчина похромал обратно в харчевню.
Она открыла свою комнату и, передав Каилу второй ключ, скрылась в дверном проёме. Наставница радовалась, что, наконец, примет душ и выспится в тёплой постели. Закрыв дверь, она сразу же сбросила с себя грязную одежду и, прихватив несколько полотенец из шкафа, направилась смывать следы прошлых дней.
После принятия душа она решила, что недурно бы поесть. Желудок, как ёж сворачивался в комок, и вот-вот мог расплакаться. Нацепив на себя чёрную майку, потёртые джинсы и кожанку, забытые в шкафу прежними постояльцами, Спектра вышла в харчевню.
За угловым столом одиноко сидел Каил, попивая дрянь янтарного цвета. Наставница заказала говяжий стейк с овощами и подсела к Миронову, который порадовался её появлению.
– Ну так что, узнал дорогу?
Спектра по его кислому лицу определила, что ничего он не выяснил.
– Узнаю, не беспокойтесь.