Она боялась, но, сознавшись в страхе, приняла бы свою слабость. Каил чувствовал, что любимая недоговаривает, и с трудом подавлял злость. Он ощущал себя беспомощным. Знал: никакие слова не изменят решение наставницы, не изменят её характер. Спектра оставалась одна не из-за того, что не встретила нужного человека, а потому что быть с кем-то противоречило её сущности.
– Ну, я не удивлён. Вы правда хотите, чтобы я ушёл?
Она не желала отпускать Миронова, но отгородить его от себя единственное правильное решение. Спектра испытывала душевную боль и хотя бы поэтому должна оказаться достаточно сильной, чтобы дать ему уйти. Если он останется, то умрёт и её погубит, а ради страсти не стоит отдавать жизнь.
– Да, хочу. Если хоть что-то ко мне чувствуешь, то, пожалуйста, не ищи встречи. Забудь, что мы вообще знакомы.
Миронову будто в сердце всадили копьё с ядовитым наконечником. Он хотел остаться рядом со Спектрой, но не устраивало быть одним из сотни бойцов, ничего незначащих для неё.
Каил, не попрощавшись, покинул комнату. Всё сказано, и он чувствовал себя разбитым. Мир будто взорвался, и красота превратилась в пепел. Не увидеть больше Спектру – вот, чего Миронов боялся. Не увидеть больше Спектру – вот, чего хотел.
Он оставался сильным, ведь механики рассчитывают на него, но даже спасение жизней сейчас казалось пустым.
Миронов не мог быть в «Синтезе». Он заскочил к себе в комнату и, надев джинсы, свитер и чёрную кожаную куртку, пришёл в гараж. Залез в багажник автомобиля, на котором бойцы через полчаса собирались ехать в колонию, чтобы зачистить завод от останков роботов. Когда машина двинулась с места, Каил почувствовал боль в груди – на душу словно уронили булыжник, мешающий дышать. Он хотел быть рядом со Спектрой, но не мог. Оставшись, опротивел бы ей навязчивостью и запомнился, как один из надоедливых мужиков.
Спустя час, автомобиль затормозил, и бойцы скрылись за дверьми завода. Миронов подождал пять минут, затем вылез из багажника и направился в сторону колонии. Одиночество невыносимо. В прошлый раз он шёл по дороге с наставницей – каждое деревце, каждый камень напоминал о любимой. Её призрак ступал по пятам и пробуждал воспоминания о днях, когда не всё было потеряно. Тогда Каила наполняли надежды, а сейчас не осталось ничего, кроме убийственной пустоты.
Он не заметил, как пришёл к знакомым улицам колонии. Миронов ненавидел здесь всякую щепку, букашку и без угрызения совести сжёг бы «чистилище» к чертям. Каил выделялся на фоне падших – он словно ангел, но с дьявольски злым взглядом. Он шёл против толпы, не различая грязных и уродливых лиц. Люди задевали плечами, бесстыдно толкали, но Миронов продолжал идти. Посередине улицы колонисты словно зажали в тиски, и он хотел взвыть от ненависти к колонии, к людям и к своей жизни.
Каил растолкал «животных» и вырвался из стада, скрывшись в подворотне. Из толпы, оставшейся позади, доносились мерзкий смех, плач, сбивчивая речь, напоминающая кудахтанье. Голова разрывалась от шума, и Миронов погрузился в себя, продолжая брести в забвении.
Он пришёл к истлевшему дому. Каил сюда часто прибегал в детстве, когда искал уединения от внешнего мира.
Миронов со скрипом открыл дверь, придерживая за створки. Здание сохранило спустя десятилетия запах дыма. Если загробная жизнь существовала, то здесь призраки каждую ночь устраивали карнавал, незримый для глаз живых людей. В детстве Каил слышал голоса – шёпот, похожий на шум ветра, и боялся оставаться в доме на ночь. Он помнил рассказы о пожаре. Двадцать лет назад здесь погибли шестнадцать колонистов, которые не сумели выбраться из комнат и задохнулись от дыма. Их тела настолько обуглились, что родные матери не смогли опознать, и останки похоронили в братской могиле.
Примостившись в углу подле окна, Каил принялся ждать. Клонило в сон, но парень не смыкал глаз и наблюдал, как день перетекает в ночь. Миронов почти отчаялся, когда открылась дверь, и в комнату вошла Тина. Она вскинула брови и расплылась в улыбке, но, заметив, что Каил находится в убитом состоянии, насторожилась.
– Что случилось? – бывшая села рядом и всматривалась в глаза.
– Всё нормально. Мне просто некуда идти.
Тина обняла Миронова, желая утешить. Он не оттолкнул девушку и почувствовал себя виноватым перед ней. Оказалось, боль отверженного не забывается быстро, а с каждым днём терзает сильнее. В голове поселяется вопрос: почему именно я, за что? И ответа нет.
– Прости. Прости, что бросил тебя, ничего не объяснив. Ты не заслужила этого.
– Глупенький, я давно тебя простила, – Тина улыбнулась. – Ты совсем замёрз. Пойдём к нам. Обещаю, медики не причинят вреда.
– Ты правда знаешь, кто я и почему связан с механиками?
Бывшая кивнула.
– Пойдём.
Глава 9. Руины грядущего
29 декабря. Ночь
Гостиную окутывал полумрак, едва рассеиваемый мерцанием трёх свечей. В окно стучались иссохшие ветви, желающие спрятаться в доме от ветра и стужи. Стены пестрили дырами, через которые продувал ветер, издающий тонкий свист. Каил сидел на диване со рваной обивкой. Томясь от ожидания, наблюдал, как паучок плетёт узоры, и чувствовал себя этим насекомым – ничтожным и одиноким.
Миронов винил себя за то, что покинул «Синтез». Возможно, ещё неделя, месяц или полгода, и Спектра перестала бы убегать от чувств. Но Каил мог умереть раньше. Главный продолжил бы истязать экспериментами до тех пор, пока не вытянул все жизненные силы. Одержимость механиками у любимой тоже перечёркивала надежду на отношения. Очевидно, шансов нет, пока идёт война.
В комнату вошла Тина с подносом, на котором стояли фарфоровый чайник и две чашки. Посуда выглядела новой, до блеска начищенной, и не вписывалась в общий вид захудалой гостиной. Бывшая аккуратно поставила поднос на стол и, не отводя взгляда от Миронова, умостилась на кресле.
– Почему ты вернулся? Неужели, Спектра надоела? Хотя, я б на твоём месте в первый же день от неё сбежала.
– Она не может надоесть. Таких, как она, больше нет, и я бы за неё жизнь отдал. Ты говорила, что знаешь о моей связи с механиками, вот я и пришёл.
Бывшая перестала улыбаться. Она сдвинула брови к переносице и сжала кулаки, до боли впившись ногтями в ладони. С трудом удалось побороть нахлынувший гнев. Она видела, как горят глаза любимого, когда он говорит о Спектре, и хотела бы оказаться на её месте. Тину раздражало, что Каил одержим женщиной, которая его не ценит. Несправедливо.
Миронов верен до мозга костей, и пока в сердце любовь, не бросится в объятья других женщин. Поначалу он не понял Спектру и допустил, что всё дело в стервозном характере, но теперь, остыв и поразмыслив, пришёл к выводу: она права, сейчас – главное решить проблему с механиками, а чувства подождут. Совсем от любви отказаться Каил не мог. Если и стоило за кого-то бороться, то за наставницу. Она десять лет сражается на войне, не впуская людей в свою жизнь, полную кошмаров. Ни разу не отступила, хотя надежды победить изначально не было. Ни разу не заплакала. Она – героическая женщина, и проблема лишь в том, что ошиблась стороной и до сих пор считает, что, принеся в жертву себя и свои чувства, спасёт людей.
Каил не мог даже предположить, чем всё закончится, но одно знал наверняка: он хотел быть рядом со Спектрой и держать её за руку, когда «Синтез» потерпит крах, и механики обретут свободу.
– Всё расскажу, милый, но не сейчас. Боюсь, ты не поверишь.
– Я за эту неделю столько пережил, что готов в любую чушь поверить.
– Если бы всё было так просто… Тебе предстоит спасти механиков, а мы поможем. Прости, но это всё, что сейчас могу сказать.