— Не будет — перебил меня отец — скорее голову себе снесет, при первых симптомах.
— Первые симптомы уже есть. Если его не будет — мне будет плохо. Очень плохо, — твердо сказала я. — Он имеет очень сильное положительное влияние на меня.
Отец зло зыркнул.
— Скажи уж — влюбилась в него, а то выдаешь тут околонаучные фразы.
— Влюбленность разная бывает. Вольф помогает мне сохранять спокойствие, настраивает на позитивный лад. Он действительно очень много для меня значит и много для меня делает.
Отец задумался, я была спокойна, если бы он категорически не хотел мне помогать, то не кричал бы, а спокойно сказал бы об этом и прекратил разговор.
— Клиника где?
— На Тропезе.
Опять задумался.
— Иди, я посмотрю, что можно сделать. А он вообще как, быстро согласился?
— Я еще не говорила с ним.
Отец фыркнул.
— Иди.
Когда вернулась в учебку, первый кого я повстречала, был Дин с подбитым глазом.
— Он догадался. Вспомнил куда дел инфокрис… — шепнул он мне, проходя мимо.
Да… Задача усложняется, мягко говоря. Я решила, что не буду первая заводить разговор и отправилась к имитаторам, давно пора проверить чему научились курсанты. Би-ночью уставшая и опустошенная мечтая лишь о подушке, я добрела до своей комнаты. Вольф буквально оттащил меня от двери и впихнул к себе.
— Что ты задумала?
Я молча побрела к кровати.
— Что ты задумала!?
Я упала, не раздеваясьи стянула сапоги
— Что Дарел, лучшая защита это нападение, да? — начала я уставшим голосом. — Ты думаешь, я что-то задумаю, для тебя, непорядочного сукиного сына?
Он смутился.
— В чем ты меня обвиняешь? — спросил он с вызовом.
— В том, что стал единственным, стал всем для меня. Понимаешь, всем! Зная, что отнимешь! Что только я поверю в счастье — ты уйдешь! — прокричала я в слезах, и разрыдалась в подушку. Хлопнула дверь, он ушел.
Кажется, этот раунд я проиграла. Выплакавшись, я уснула.
На следующий день отец сообщил, что сможет все устроить, я ни секунды в этом не сомневалась. Вольф был в учебке, но мы не увиделись даже мельком. На следующий день все повторилось. К вечеру я уже была в бешенстве, подкараулив ночью его у двери, ворвалась следом в комнату. Он был готов опять скандалить.
— Вот что, — спокойно сказала я, — у тебя есть выбор. Или ты лечишься и мы делаем сына. Или подыхай как пес, зная, что испоганил мне жизнь.
— На какие деньги? И какого сына?
— На Тропезе что хранится?
— Шпионы, — и добавил ругательство.
— А деньги есть! Иначе не предлагала бы.
Он помолчал, глядя в пол.
— Я не смогу вернуть, — зло выкрикнул он, — я не смогу вернуть этот долг!
— Вот как? Ты слишком горд, чтобы принять подарок от любящей женщины. Жаль, что ты также слишком бессовестен, чтобы понять, что будет значить для меня твоя смерть.
— Да что? Поплачешь и утешишься, тебе восемнадцать лет!
Я со всей силы влепила ему пощечину и ушла.
Оказавшись у себя, я опять расплакалась. О Судьба, ну почему не может долго всё быть хорошо, почему всё проходит и за всё надо платить. Сквозь слезы услышала, как открылась моя дверь, доступ ректора ко всем помещениям, будь он неладен.
Дарел подошел к изголовью и встал на колени.
— Ну зачем я тебе, старый…, больной? — я молчала.
— Прошу, сделай ребенка, если получится, — продолжил он. Зря он об этом заговорил.
— Я не хочу ребенка от тупого эгоистичного гада, который его даже не увидит никогда, — закричала я в бешенстве. — Убирайся, не хочу тебя видеть! Ненавижу! Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! И поскорее!
Я отвернулась накрыв голову подушкой, как он вышел я не слышала. На следующий день, я не встала с постели и провела в своей комнате весь день. Вечером со мной связался Ларсон
— Леди ВикСин, вы заболели?
— Да.
— Давайте я пришлю врача.
— Не надо.
— Ректор Вольф улетел, оставив меня за старшего, а у меня нет доступа к вашей комнате. А вы болеете. Я приду, настроить дверь, впустите меня, хорошо?
— Куда улетел Вольф.
— В админкорпус.
— Приходите, впущу.
Вольф не вернулся ни на следующий день, ни потом. Я связалась с отцом, он удивленно сообщил, что Вольф взял бессрочный отпуск и улетел на Тропез лечиться. Странное дело, я не почувствовала радости, я должна была обрадоваться, но почему-то внутри была только пустота.
Но все мои переживания скоро отошли на второй план.
Наши «безопасники» получили довольно обширную информацию о пиратах. Хорес не всё время провел у Хозяина, до этого его поносило по всему пиратскому сектору. Он работал на корабле младшим техником и по несчастливой случайности был продан в рабство, в возмещение причиненного ущерба. Так вот, некоторые наши коммерсанты были готовы финансировать военную акцию против пиратов, которые гробили их бизнес и Хелен-Инга была одной из наиболее активных. Она подключила своих знакомых и партнеров и вышла на похожее объединение тропезских коммерсантов. Если Синто и Тропез объединятся это не просто удвоит шансы на победу, это возведет их в квадрат. Загвоздка была в том, что был необходим план военных действий, четкий и конкретный, разведданные были, а вот все остальное… Пиратов смогли потрепать только руссы имеющие большой корпус высококвалифицированных десантников, но и они понесли немалые потери. Какими бы трусливыми сволочами пираты не были, но зная что умрут, они дорого продавали свои жизни. С десантниками было туго как у нас на Синто, так и на Тропезе, а Дезерт своих уже подписал на несколько лет вперед. Никто не хочет становиться расходным материалом, ведь десантники гибнут первыми. Болтаться в тяжелом скафандре, подбираясь к атакуемому кораблю, потом взрезать обшивку, и все это под огнем. Потом выброс при разгерметизации, засады обороняющихся, малейшее повреждение скафандра циркой, и в результате, как минимум, холодовый ожог. Короче, абордаж космического корабля — дело долгое, хлопотное и опасное. И хорош он только в случае нападения вооруженного судна на торговое, которое не может толком защититься. Пираты уничтожают летчиков-хранителей, а потом, без помех, проникают в грузовик.
Нужна новая концепция ведения войны, более стремительная и менее затратная по человеческим ресурсам. Отец рассказал мне все это и спросил, нет ли у меня каких либо мыслей. Я подумала, вспомнила наш бой с тропезками. И выдала предложение о бое на смерть — атаках, при которых гибли обе стороны, стремительно и менее затратно в отношении людей. Бред, конечно, жертвовать техникой и людьми, да еще и с негарантированным результатом. К моему удивлению, отец не спешил меня высмеивать, принялся расспрашивать о возможностях катапультирования, о том, что можно сделать, чтоб уменьшить смертность. Я восприняла это как игру ума и говорила все, что приходило в голову, каким бы парадоксальным оно ни казалось. Отец слушал и кивал. А через десять дней на Дезерт прибыла смешанная делегация тропезских и синтских конструкторов, а еще через два дня, наши старые знакомые — пять летчиц.
Мы начали разрабатывать модификации истребителей пригодных для боев камикадзе. Оказывается, все уже было когда-то, и на Земле Изначальной подобных летчиков-смертников звали камикадзе. Задача состояла в том, чтобы сохранить жизни пилотам. В результате, усилили броню капсул, снабдили их маленькими маневровыми двигателями и маломощными щитами. Разработали корабль-спасатель лишенный ходовых двигателей, а значит невидимый почти для всех радаров, с мощной защитой и хорошей маневренностью, его задачей будет подбирать капсулы во время боя.
Спасатель будет, по сути призраком, не влияющим на ход событий, способным выдержать несколько залпов в упор, но не способным отстреливаться. Вокруг последнего пункта шло много споров, не хотелось делать корабль совсем беззубым, но и не хотелось, чтоб он занимался не своим делом. Сами истребители тоже изменили, уменьшили топливные баки до минимума, усилили огневую мощь. Разработали обманки — роботизированные пустышки, имитирующие выхлоп истребителя. Весь этот скарб, предполагалось максимально близко донести на крупном корабле — защищенном транспортнике, линкоров у нас не было, к пиратскому флоту и выпустить всех сразу — обманки, истребителей и спасателей. Спасатели тихо, по дальней траектории, подбирались бы к месту боя, пустышки отвлекали первый огонь на себя, а после подключались бы к бою с дезориентированным противником истребители. Таков план в идеале.