Я закрыла глаза. Техника абсолютно не сложная, для меня, по крайней мере. Я называю ее «поставить крысодлака», производная от «поставить зеркало». «Поставить зеркало» — убрать эмоции, «поставить крысодлака» — убрать эмоции и добавить агрессии, готовности бить в любую секунду. Когда я открыла глаза снова, то уже посмотрела на планету, как крысодлаки смотрят на всех, в ком течет кровь: «ты большой, но я тебя убью и съем».
Среди встречающих отца не было. Что-то царапнуло на самой грани восприятия — потом, потом, сейчас эмоций нет. Встречали меня какие-то бравые молодцы в разной форме и кислородных масках. Я сбежала по трапу и, не снижая скорости, пронеслась мимо них; все, что они успели заметить, — маленький рост, русая коса и белая кожа над маской.
— За мной! — бросила я на ходу. Пошевелился лишь один. — Оглохли? — от этого окрика передернуло всех, они двинулись следом. Я уводила их от корабля, через секунды включится защита, я специально поставила минимум ожидания, чтобы устроить весь этот спектакль. Едва последний успел выйти за периметр, как ему вслед последовал предупредительный выстрел. Четверка встречающих с выпученными глазами — все остальное под маской — уставилась на меня; кто-то порывался что-то сказать.
— Предупредите техников, мне не нужны несчастные случаи.
В ответ молчание, они пока в шоке и еще ничего сказать не могут. А тот, что среагировал сразу, и не хочет — то ли не такой альфа-самец, то ли поумнее других.
— Ну? — Молчат, я их запугала до такой степени или взбесила? Похоже, и то, и другое. Первым очнулся «не альфа». Точно, поумнее.
— Лейтенант Олафсон, рад приветствовать вас на Дезерте.
— Спасибо. Приветствия можно продолжить в атмосфере.
Он среагировал правильно, быстро направившись к выходу. Я не отставала. Олафсон думал, что пока он дойдет и откроет ворота, я как раз подоспею, и шел очень быстро, не оглядываясь. Трое других потихоньку стали отставать. Мы подошли к воротам, Олафсон набрал код и повернулся посмотреть, где же я, и не увидел; какие-то мгновения потеряно шарил взглядом и, опустив глаза, наткнулся на меня. Его передернуло. Я смотрела на него в упор, его инстинктивной реакцией на этот взгляд было схватиться за оружие, но он сдержался. «Не перестараться бы», — мелькнула и пропала мысль. Я уже тем же взглядом крысодлака всматривалась в подходящую троицу. Ворота наконец разошлись, и мы пошли дальше. В коридорах нам попадались люди, и я заставляла их отводить глаза. Наконец мы попали в зал с кучей народу, где я сразу же увидела отца — черное пятно на всей этой серо-зелено-синей массе. Он тоже увидел меня, мы подошли друг к другу, я церемонно поклонилась.
— Приветствую, отец.
— Приветствую, дочь — отозвался лорд Викен. — Пойдем, я представлю тебя.
Опять что-то тихо царапнуло — потом, все потом. Отец прекрасно понял, что я в измененном состоянии, но не выразил своего отношения к этому.
— Господа, моя дочь — Викен-Синоби.
Я холодно-вежливо склонила голову, пряча взгляд под ресницами.
— Глава государства, президент Соденберг, — указал он на крепкого мужчину лет пятидесяти, с острым пытливым взглядом. — Министр экономики Штайне. — Худой, носатый, со скользящим взглядом тоже лет пятидесяти. — Министр образования Гауфсон. — Лет сорока, явный десантник; этот смотрел на меня с каким-то чувством брезгливости. Если с другими представляемыми мы просто обменивались кивками и скользящими взглядами, то Гауфсону я решила затолкать в глотку его отношение ко мне. Я подняла взгляд и уставилась ему в глаза. Мгновенно в нашем кружке повисла напряженность. Гауфсон взгляда не отводил. Тут вмешался отец.
— А это ректор Вольф; собственно, на его территории ты и будешь действовать поначалу, — оттенками тона он дал понять, что недоволен происходящим. Мне пришлось перевести взгляд с Гауфсона на представляемого человека лет сорока, но уже изрядно седого; он смотрел на меня слегка сочувствующе. Я вежливо кивнула и опять метнула взгляд в министра, но тот уже не принял нового раунда. Президент тоже решил поучаствовать в разрядке ситуации.
— Вы закончили Тропезское военно-космолетное училище?
«А то ты не знаешь», — мелькнуло у меня. Я принялась вежливо отвечать, чтобы поддержать разговор. Так прошло несколько минут. В беседу включились Штайне и Вольф, потом нас с Вольфом плавно предоставили друг другу — налаживать отношения, так сказать. Вольф оказался вполне нормальным мужиком, и что особенно меня порадовало — он не заострял внимание на том, что я девушка, не затрагивал темы, что, мол, мне будет трудно среди такого количества мужчин. Мы отошли к столу с закусками, он рассказывал о профиле своей учебки — инженеры, летчики и прочие интеллектуальные профессии. Слушала я внимательно, так как в стенах его училища мне предстояло поселиться и работать. Моя должность — военный советник, так без фантазии называют представителя заказчика, который корректирует учебный план под конкретные задачи нанимателя, только я еще понятия не имела об этих самых задачах.
— Кто пустил сюда отброс? — раздался голос сзади. Я не обернулась, так как не отнесла эти слова к себе.
— Да это Вольф, думает, что ему все позволено… — ответил второй голос. Мой внутренний крысодлак встал в стойку, и я стала медленно разворачиваться к говорившим.
— Ба, друзья, да этот отброс, похоже, и есть наш новый советник с Синто, — сказал третий. Конец реплики звучал уже в полной тишине.
— Отец, как тут обстоят дела с дуэлями? — прозвучал мой абсолютно спокойный голос в тишине.
— Нормально, — тут же отозвался он.
— Немедленно извинитесь перед гостьей! — возмущенно произнес Соденберг.
— Ну, раз президент приказывает — извините, — ернически молвил третий, лидер, крупный, но не перекачанный мужчина лет тридцати пяти, опасный боец и, несмотря на свои габариты, явно с хорошей скоростью. Двое других тоже были очень мускулистые, но как-то медлительнее.
— Извинения не приняты, — мы сказали это с отцом хором. Соденберг посмотрел на отца обеспокоенно, Вольф ошарашенно, Штайне же никак внешне не реагировал, а Гауфсон с насмешкой уставился на меня. Все остальные выражали разную степень удивления, я всматривалась только в знакомых.
— Я требую дуэли до смерти, с этими тремя, — отец произнес это, глядя мне в глаза. Что же у меня так заболело в груди?.. Потом, потом. Почему мне так сложно сказать…
— Да, отец.
— Выделите помещение, — это он уже бросил Соденбергу. — А впрочем, и этот зал подойдет; надеюсь тут есть камеры?
— Да, — президент взял себя в руки. — Вы что, хотите прямо сейчас устроить дуэль? С кем первым?
— Через десять-пятнадцать минут, с тремя сразу. Вольф, будьте добры, найдите пустую комнату неподалеку, дочери надо подготовиться.
Соденберг опять впал в ступор с обеспокоенностью на лице. Вольф порывался возражать, но я не дала ему такой возможности, направившись к выходу, и ему пришлось последовать за мной.
— Дочь, я хочу «смерти с одного удара».
— Да, отец.
Когда за нами закрылась дверь, Вольф выпалил:
— Ваш отец псих, он что, хочет убить вас?
— Не стоит оскорблять моего отца, ректор Вольф. — От моего тона Вольф, собиравшийся что-то добавить, заткнулся. — Мне нужна, довольно просторная комната.
— Да мы можем зайти в любой класс, они тут недалеко…
Мы немного прошли по коридорам, Вольф нашел и открыл своей карточкой какое-то помещение, зажег свет. Ничего, сойдет.
— Спасибо, подождите меня у двери, не входите.
Он молча послушался.
Я потушила свет и села по-турецки прямо на полу.
Мертвое пространство, лишенное силы; воздух мертвый, химический, как на корабле. Силы на этой планете мне не собрать, не с чего. Да ладно, моя сила внутри меня. Я раздувала ее, как раздувают костер, пока она не загорелась ровным послушным пламенем. Я сама стала просто пламенем, сильным, обжигающим; у пламени нет страхов, нет сомнений. Я вскочила и выскользнула за дверь; не глядя на Вольфа, направилась к своим врагам. Им предстоит честь умереть с одного удара. Я подарю им эту честь. Мир был черно-белым, четким и контрастным.