***
Чувства пробуждались постепенно, как будто она выныривала из небытия, возвращаясь реальность. Сначала Элен услышала размеренное пение на незнакомом языке, почувствовала запах табака. Она лежала на чем-то мягком, а к ее бедрам и ягодицам прикладывали что-то обжигающе-холодное. Элен открыла глаза. Рядом с ней сидел её недавний палач, держа за руку и поглаживя по растрепавшимся рыжим волосам. Возле камина, мерно раскачиваясь и куря индейскую трубку сидела Наури в накинутом на плечи покрывале, а Мари смачивала в медном тазу и прикладывала к ее бедрам мокрую холодную тряпицу, снимая боль и жар.
- Что со мной? - губы не хотели слушаться, а собственный голос показался Элен осипшим, как при сильной простуде.
- С вами все хорошо... - мужчина чуть улыбнулся, - а вы полны неожиданностей, мадемуазель. Добро пожаловать обратно и мира духов!
Элен смутно помнила, что происходило после порки - как ее отвязали, на руках отнесли в гостиную и положили на медвежью шкуру около камина.
Где-то в холле часы пробили два часа после полночи.
Наури принесла чашку с травяным настоем и Элен с благодарностью выпила его. Жизнь возвращалась к ней, о чем она немного сожалела - полет в "мире духов" был так сладок...
- Как вы себя чувствуете? - Камень склонился над ней, внимательно глядя в глаза девушки.
Она потянулась как кошка и улыбнулась:
- Мне хорошо, спасибо вам за урок!
Он улыбнулся в ответ:
- Похоже это урок нам обоим - Вас даже наказать не получается.
Элен и сама была обескуражена реакцией своего тела. Этот человек пробудил в ней нечто доселе неизведанное, но безусловно великолепное, дарящее радость и требующее постоянного насыщения.
- Мне кажется, я полюблю Ваши наказания и без них буду чувствовать себя... - она пыталась подобрать слово. В голове возник образ человека идущего по пустыне и она произнесла, - буду чувствовать жажду... голод.
Камень провел рукой по ее спине, от чего она задрожала и издала тихий стон. Только сейчас она поняла что совершенно обнажена, но чувства стеснения не было и в помине.
Наури поднялась и покрывало упало с е обнаженного тела. Элен впервые видела ее вот так, стоящей в полный рост. Индианка подошла к Каню и ее руки обвили его широкие плечи, провели по волосатой груди, острые зубки нашли мочку уха мужчины и слегка укусили. Она что-то сказала на языке племени ирокезов.
- Она говорит, что нам нужно скорей пожениться - Камень задумался, проведя рукой по своей бороде - через пару часов я провожу Вас домой, а Вы пообещаете мне, больше не делать таких глупостей! Ночью не безопасно - вспомните свое недавнее приключение.
- Хорошо, я обещаю, - Элен поцеловала его руку. В голове промелькнул образ этой ладони, шлепающей ее по голой попке..
***
Безухий Жак издали наблюдал и видел, как девчонка ночью пришла в дом Синей Бороды, как тот ее схватил и утащил. Уже под утро, Синяя Борода вывел рыжую из своего дома и под руку препроводил до ее дома.
"Голубки, гори они в аду!" - Жак сплюнул сквозь зубы, вспоминая, как верная добыча улизнула от них позапрошлым вечером. Гастон все твердит об осторожности, о том что нельзя привлекать к себе внимание и даже по пистолю не дал с собой взять, так что на дело они пошли как простые крестьяне - с вилами на перевес. Впрочем, старый вор был прав - будь они при палашах и оружии, то наверняка привлекли бы к себе лишнее внимание, а так их приняли за обычных сельских увольней и даже погони не было.
Жак потер корявый шрам на месте правого уха, отчекрыженного проклятыми гугенотами под Ля-Рошелью. Повезло, что его тогда сочли мертвым, так что он даже в списках дезертиров не значился. Повезло и потом, когда в Париже его приметил Четырехногий Гастон и взял к себе в телохранители. Жизнь при старике была сытной - знай делай свое дело и тряси должников. Сейчас, после того как им струдом удалось выбраться из Парижа и справиться от блюстителей закона, старый вор и пара его подручных, в числе которых был и Жак, прятались на заброшенной ферме, время от времени совершая вылозки в пригород за продуктами и послушать, что слышно в местных краях. Судя по слухам, об этой сладкой парочке - рыжей ведьме и ее женишке - в случае чего горевать ни кто не будет...
Свет в окнах сарая, ставшего их прибежищем, не горел. Старик страховался не без оснований. Во-первых это могло привлечь ненужное внимание, а во вторых пол был сильно пропитан маслом, которое когда-то тут давили, разливали по бочкам и кувшинам и везли на ярмарку и в Париж. Старый хозяин помер, а сын подался в армию, поведясь на посулы рекрутеров Его Величества. Чего стоили эти посулы Жак знал не понаслышке...
Подойдя к ферме Жак условно прокричал, на манер птицы. Тяжелый засов отодвинули изнутри и в проеме проявилась лысая голова Немого. Как звали Немого никто не знал, потому и кликали просто - Немой. Увидев Жака, Немой убрал взведенный пистоль и пропустил дружка внутрь.
Гастон развалился на подобии кровати, сколоченной из досок и покрытой старым тряпьем:
- Ну? - глаза старика недобро сверкали из-под густых бровей, торчавших в стороны как крылья вороны, - глупостей на этот раз не наделал?
- Будь покоен! - Жак уселся на бочку в углу, - сделал, как ты сказал. Эта девчонка ночью бегала к бородатому медведю, видать миловались до утра. А на заре он ее проводил домой.
- Эх, молодость... - Гастон улыбнулся щербаным ртом, - помяни мое слово, она теперь к нему зачастит. Видать у девки совсем зудит между ног, раз до свадьбы потерпеть не может, безбожница. Вот на этом мы ее и возьмем, а женишок отсыпит нам за нее звонких золотых.
- Женишок-то у нее здоровый, как бык и вид звериный, - Жак зевнул и привалился к стене.
- Ничего, Жак, ничего... мы здоровей видали и тех не боялись! - старик почесался, клопы не давали покоя, - и где теперь эти здоровяки? На галерах да в колониях - кандалами звенят. А мы - вот они мы, на свободе, а скоро будем и вовсе, как жирные "грачи" (прим.: "грач" жаргонное выражение французских преступников - "богатый человек")
***
Мать проснулась довольно поздно, еще не до конца отойдя от волнений после столкновения с бандитами на дороге и порядком утомившись от свадебных хлопот.
Элен и младшая дочь уже накрывали на стол. Слуг после смерти мужа пришлось распустить и забота о доме и хозяйстве легла на плечи женщин. Старшая дочь выглядела счастливой, что-то пела тихонько и явно пребывала в прекрасном расположении духа, правда время от времени от чего-то потирая себя чуть ниже спины. "Должно быть отшибла, бедняжка, о скамью возка, когда лошадь понесла." - подумала мать. Младшая во всю щебетала, расспрашивая сестру про разбойников, про ее жениха и его дом. Вдова, глядя на их веселую суету прислонилась к дверному косяку и почувствовала, как на глазах появляются слезы. Ее муж не дожил до этого дня, а он так мечтал повести Элен под венец...