— Его машина, следовательно, в полдень еще не была готова...
— К сожалению.
— Значит, он не мог поехать за город...
— Господин доктор огорчился, но единственное, что я мог пообещать ему в субботу, и господин доктор это понимал, что попытаюсь еще раз подтянуть сцепление.
— Когда господин Шаад пришел еще раз?
— Около шести часов. Как договорились.
— И его машина была уже в порядке?
— Вроде бы.
— Когда обвиняемый около шести часов вечера пришел в гараж, на нем по-прежнему был галстук, как и в полдень?
— Вроде бы.
— Да или нет?
— Галстук у него сбился набок, и вид у него был довольно расхристанный, ну как это бывает, когда человек перебрал, потому-то я и не выдал ему машину, иначе у него попросту отобрали бы права. Уж очень от него несло спиртным. А что врачу делать без водительских прав!
— Я не об этом спрашиваю, господин Люшер.
— Уж очень от него несло.
— Я спрашиваю вас: когда вы в ту субботу видели обвиняемого около шести часов вечера, был на нем галстук или нет?
— Так я это уже сказал.
Сцепление еще и по сей день не в порядке.
— Господин Шаад, почему вы все время качаете головой?
Я и сегодня еще жду, чтобы мой официальный защитник, в течение трех недель старавшийся заставить моих бывших супруг дать обеляющие меня показания, наконец ознакомил девятерых присяжных с тем, что тоже является правдой:
— Хочу напомнить о его четырехлетней деятельности в совете общины, о его дельных предложениях при постройке больниц, не забудем также, что он лично участвовал в размещении и устройстве беженцев, боролся против загрязнения наших озер, не говоря уже о его повседневной работе в качестве практикующего и пользующегося популярностью врача, далее напомню о его самоотверженном труде в Биафре, где он три месяца занимался лечением больных, а также о его многочисленных лекциях по планированию семьи, не забудем его деятельности по борьбе с наркоманией среди нашей молодежи, серьезного изучения иглоукалывания и не в последнюю очередь — его успехов в лечении иглоукалыванием. В конце концов, его биография состоит не только из многочисленных браков! Не в последнюю очередь напомню о его интересе к музыке, например...
Прокурор нашел еще одну запись:
«Если эрекция порой не происходит, а сейчас это бывает довольно часто, женщины склонны ставить под вопрос и все прочие способности мужчины. Не проходит дня без нескольких хотя бы небольших укоров. Нив самом деле совершаю промах за промахом: в обществе, за рулем, в саду и т. д., надеюсь, хоть не в клинике».
Помощь приходит со стороны садовника-присяжного:
— Я хотел бы задать вопрос обвиняемому, то бишь спросить насчет обвинения и остановиться на нем, ведь эта Розалинда Ц. как женщина была удовлетворена, я хочу сказать, в то время, когда она была убита, так зачем ей было доводить придирками господина доктора Шаада до того, чтобы он убил ее, ведь он же улаживал ее налоговые дела, вот этого я никак не понимаю.
Иной раз я остаюсь лежать в ванне уже после того, как вытекла вода — только капает из крана, а я лежу с закрытыми глазами и слышу:
— У нас была прислуга — испанка, и Феликс иногда сам готовил, это доставляло ему удовольствие. Пожалуйста, не сочтите это жалобой! Он знал, что я не буду выполнять роль его служанки.
— Он знал это...
— Феликс всегда был очень великодушен.
— Но материально вы чувствовали себя зависимой от него..
— Этого я не могу отрицать.
Это, видимо, была белокурая Андреа.
— Я, например, играла на скрипке.
— Но у вас же на это не хватало времени...
— Возможно, тут я сама была виновата.
— В чем вы были виноваты, фрау Шаад?
— Я очень требовательна к себе.
— А Феликс Шаад этого не понимал?
— Я часто посещала собрания Эраноса.
— Что это такое?
— Феликс считал, что от университета было бы больше пользы, посещать какой-нибудь курс лекций или семинар, а потом сдать экзамены, но какой предмет избрать, он тоже не знал.
— Понимаю...
— Но это еще не значит, что я была просто домашней хозяйкой.
— Верно.
— Я вышла замуж за Шаада, потому что любила его.
— Чем вы до этого занимались?
— Я должна была зарабатывать себе на жизнь. i
— Вы были классной надзирательницей? j
— Да.
— А кем вы работаете сейчас?
— Я больше не верю в нашу систему школьного обучения.
— И вы можете на это жить, фрау доктор Шаад?
Я намыливаю голову.
— Вы тоже, фрау доктор Шаад, сказали бы, что обвиняемый и мухи не обидит?
— Я бы так не сказала.
А как бы вы сказали?