Выбрать главу

— Когда он выходил из себя, я хочу сказать, когда он терял голову, или как это там называется, он мог разорвать на себе рубашку, я это не раз наблюдала, а то хватал какой-нибудь предмет и разбивал его вдребезги на моих глазах.

— Что за предмет?

— Что под руку попадет...

— Например?

— Если бы он не мог проделать это у меня на глазах, думаю, он не стал бы этого делать. Например, у меня на глазах разбивал свою трубку, самую лучшую, или оч­ки — только чтобы меня наказать.

— За что?

— Вот это-то больше всего и выводило его из себя: я не понимала, за что он хочет меня наказать. Только ви­дела, как он разбивал свои дорогие трубки, одну за дру­гой, единственно потому, что я не понимаю, чем выз­вана его ярость. Однажды он выбросил из окна свои часы.

— То есть исключительно предметы, которые при­надлежали лично ему?

— Это я и имею в виду, когда говорю: одержимый собственными переживаниями.

— На других он, значит, не кидался?

— Этого мне не доводилось видеть.

— Этого вам не доводилось видеть...

— Уж скорее он задушил бы самого себя.

Это Гизель.

(Она тоже пополнела.)

Я намыливаю голову.

— Когда он выпивал, фрау Шаад, — а это доводилось видеть и вам, — он ходил взад-вперед по комнате и гово­рил.

— О да.

— Это доводилось видеть и вам...

— Я давала ему выговориться.

— Ни в чем не возражая?

— Он только этого и ждал.

— И потом вы шли спать?

— В полночь.

— А что делал он?

— Мне становилось жалко его.

Это Коринна.

(Или Андреа?)

Я промываю волосы.

— Вы знали, фрау доктор, что Феликс Шаад, когда был вашим мужем, вел что-то вроде тайного дневника?

Свидетельница молчит.

— Вы этого не знали?

— Я предполагала.

— Почему?

— Когда мы ссорились, я хочу сказать, когда Феликс вел себя так, словно больше не в силах выдержать, — это, вероятно, бывает во всяком браке, — то он уходил с соба­кой в лес, раньше у нас была собака, но, когда нашу собаку задавила машина, мы не стали заводить другую, и теперь, когда мы ссорились, Феликс уходил не в лес, а в свой кабинет, и я предполагала, что он что-то там записывает в свой дневник, потому что через час или около того он как бы успокаивался. Это я заметила. Когда он возвращался из своего кабинета, он вел себя так, будто спорить нам больше не о чем.

— Потому что он записал свою версию?

— Он словно становился другим человеком.

— А вас не задевало, что муж, вместо того чтобы откровенно поговорить с вами, исписывал тетрадку за тетрадкой?

— Я предполагала...

— Вы никогда не заглядывали в его тетрадки?

— Я знала, где он их прячет.

— И вы ими не интересовались?

— Когда он прогуливал собаку, я ведь тоже не знала, что он говорил нашей собаке в лесу.

— Вы, значит, не интересовались...

— Иногда я находила тетрадку в кармане его пиджа­ка, но, откровенно говоря, не считала таким уж инте­ресным то, что Феликс записывал туда.

— Вы, следовательно, шпионили за ним?

— Нет.

— Откуда же вы, фрау доктор, знаете, что было написано в тетрадках? Кстати, их несколько десятков.

— Мне достаточно было немного выждать.

— Что вы имеете в виду?

— Когда мы в очередной раз ссорились, Феликс выкладывал все, что он думал по поводу последней или предпоследней ссоры.

— И вы не считали это интересным?

— Откровенно говоря, нет...

Это Лилиан.

(Мать моего сына.)

Я сушу волосы.

— С какого времени у вас водительские нрава, фрау доктор?

— Я должна заглянуть в них.

— Ну примерно?

— Думаю, со дня моего совершеннолетия.

— Вы когда-нибудь попадали в аварию, фрау до­ктор, я имею в виду не просто царапины или вмятины на кузове, а в такую аварию, после которой Феликс Шаад беспокоился бы о вас, когда вы ездили одна на машине?

— Я езжу лучше его.

— Ваша машина застрахована на полную стои­мость?

— Кажется, на половину.

— Вы, значит, как водитель уверены в себе. По праву. Вы никогда, не попадали в настоящую аварию, фрау Шаад, ни до брака, ни после того, как вы стали фрау доктор Шаад и ездили на «моррисе».

— У нас был «фиат».

— Потом уже, после «морриса».

— Я и сейчас еще езжу на этом «фиате».

— Фрау доктор Шаад, помните ли вы семейную ссору в Милане: обвиняемый, ваш тогдашний супруг, чтобы положить конец ссоре, хотел отправить вас домой одну на машине, а сам лететь самолетом? Так это было? И вы будто бы сказали: «В таком случае я наеду на дерево».

— Во время семейной ссоры всякое говорят.

— Что ответил господин Шаад?

Свидетельница задумывается.

— Что он вам сказал: «Ну и наезжай на дерево!», или он сказал: «Это что, шантаж?»

— Это было не в Милане.

— А где это было, фрау Шаад?