— Больше я и в самом деле ничего не могу сказать.
— На первом допросе вы, фрау Биккель, показали, что в ту субботу, когда фрау Розалинда была убита, лифт не работал...
— Это у нас случается.
— И господин Шаад поднялся по лестнице пешком.
— Ему ничего другого и не оставалось.
— В какое именно время это было?
— Между одиннадцатью и двенадцатью дня.
— Вы, значит, видели господина Шаада?
— Лифт часто выходит из строя: то дверь плохо открывается, то свет в кабине гаснет — спросите об этом моего мужа, он привратник.
— Ваш муж никого не видел.
— Потому что он работал в подвале.
— Когда вы ушли из дому, фрау Биккель?
— Вскоре после двенадцати.
— А когда ушел из дому господин Шаад?
— Этого я не знаю.
— Но ведь вы убирали на лестнице.
— Тем временем заработал лифт.
После того как господин Шаад, поднялся по лестнице, вы не слышали на четвертом этаже спора, так сказать, "громкого" разговора?
— Я убирала на втором этаже.
Вы ничего не слышали?
— Я всегда начинаю убирать сверху.
— Вы знали, что господин Шаад и фрау Розалинда раньше состояли в браке, или вы узнали об этом только от окружного прокурора?
— Я догадывалась об этом.
— Последний вопрос, фрау Биккель...
— Он никогда не приносил шампанского.
Почему вы в ту субботу вечером снова пришли на Хорнштрассе? На первом допросе вы сказали, что так было договорено...
— Иначе я и не пришла бы.
— О чем было договорено, фрау Биккель?
— Что я поглажу и помогу упаковать вещи.
— Фрау Розалинда собиралась уезжать?
Видно, так.
— Когда вы позвонили в полицию, фрау Биккель, вы были очень взволнованы, оно и понятно; на первом допросе вы не могли сказать, заперта была дверь в квартиру или нет...
— Мне кажется, она была заперта.
— Это означает, что преступник имел ключ от квартиры, а это очень важно, фрау Биккель
— Да.
— Вы, значит, считаете, что дверь была заперта?
— Я не знаю.
Бильярд — вот что помогает.
— Вполне возможно, что обвиняемый, как мы уже слышали, и мухи не обидит. К сожалению, речь в данном случае идет не о мухе...
Иной раз на помощь приходит судья:
— Господин прокурор, я протестую против подобного тона!
Когда играешь на бильярде один и промажешь, пауза иной раз затягивается; я стою у стола, натираю голубым мелком кий, изучаю расположение шаров и все натираю и натираю кий — ведь партнера, который нетерпеливо ждет, чтобы я прицелился и ударил, нет; я стою, мелю кий и слышу слова защитника:
— Значит, это верно, господин Шаад, что вы все-таки знали о прошлом этой женщины?
— Я любил ее.
— Я не об этом вас спрашиваю, господин Шаад.
— Я любил ее.
— Это вы уже говорили.
— Я любил ее.
— Значит, вы это знали: она вышла замуж в девятнадцать лет, потому что ее изнасиловал один офицер, капитан авиации. Ее отец был майором и кантональным советником. Брак был с самого начала неудачным. Потому-то она так скоро и завела роман. Это была ее первая любовь. Дело происходило в Сионе. Капитан авиации подал в суд, обвинив ее в прелюбодеянии; потом она училась в Берне.
— Один или два семестра.
— Что вам еще известно?
— Ей не хватало веры в себя.
— Не можете ли вы объяснить это точнее?
— Ее отец, майор, возлагал на нее надежды, которые она попросту не могла оправдать, и из-за этого Розалинда вообще потеряла веру в себя. Я думаю, она могла добиться успеха только как женщина, и ей это было необходимо для самоутверждения. Ее можно понять. Я знаю лишь, что в Берне она прожила три или четыре года с мужчиной, которого действительно любила. Он был певцом. Его имя я забыл.
— Здесь сказано: художник-график.
— График — ее второй муж. Певец был женат, много разъезжал, он лет на десять был старше Розалинды.
— Что еще вы знали?
— Она не была нимфоманкой.
— Но время от времени ей необходимо было самоутверждаться как женщине, потому что ее отец, майор, служивший в Сионе, возлагал на нее другие надежды, и все это вы можете понять, господин доктор Шаад...
— Да.
— Это верно, что у вас, господин Шаад, была связь с Розалиндой, когда она еще была замужем за графиком?
— Да.
— Это было в Берне?
— Да.
— А вы с женой жили в Цюрихе?
— Да.
— Известно ли вам, как воспринял в свое время бернский график известие о ее связи, я имею в виду — о связи с вами?
— Я думаю, это было ударом для него.
— Розалинда рассказывала вам об этом?
— Да, в общих словах.
— Что вы знали конкретно?
— Она не была нимфоманкой...
— Это вы уже говорили.
— Она по натуре "товарищ.
— И потому вы в шестой раз женились.
— Это верно.
— А позднее, господин доктор Шаад, уже будучи мужем Розалинды, когда однажды утром за завтраком вы пожелали узнать, что, собственно, происходит с ней последние полгода, как вы восприняли ее сообщение, господин доктор Шаад?