Солнце разом гаснет. Потемневшие лестничные стены будто смыкаются над головой. Внутри растет тревога. А в ушах стоит теперь лишь один тихий плач…
Я поднял голову: в соседней комнате поскрипывает мамина тахта, под настольной лампочкой — ворох записей: мой дневник путешествий. Я заснул прямо за столом другого Вали и нахожусь пока еще в чужом измерении.
"Привет, Валя! Эту записку сразу порви на мелкие кусочки, а то мало ли что… А теперь о главном. Маме не говорят, где папа пропадает по вечерам из-за тайны базы, но надо срочно что-то придумать, чтоб она из-за этого не волновалась. Нина Александровна подлиза, ябеда, хвастунья и вредная врунья, ее надо разоблачать и разоблачать… А еще, Валя, тут есть отличные малыши: Лиза и Нильс — и красивый кот Эдик. Ты с ними, пожалуйста, дружи, и пусть никто-никто…" — в этом месте авторучка, которой я писал, сделала жирную фиолетовую кляксу, я ойкнул… и услышал вдруг ответный звук, будто на полу кто-то тоже поставил кляксу.
— Эй, кто тут?
Ответа не последовало… Со странным чувством, что такое со мной уже было, я быстро наклонился. В самом деле, у моих тапок на коврике лежал мой двойник — другой Валя Моторин.
— Привет! — шепнул он. — Значит, утречком меняемся?.. А я вот что… тебе тут купили маг? Нет? Как же тогда быть? Мне купили.
Его рыжие глаза были от меня совсем близко. И вообще — это здорово, поговорить перед обменом.
— Послушай, Валь! — я отодвинул свое уже не нужное письмо. — Тебе тут остаются очень важные дела. Во-первых, Нина Александровна и…
— Так как же быть с магом? — перебил он.
— Валь! Нет, ты послушай! Ведь сам предостерегал про своего папу и про Лидию… И вот выходит…
— Об этом потом!.. А вот как у тебя складывается с дядей Гришей?.. Я-то торчу, знаешь, и торчу у него в гараже… Устроит он тебе «права» или нет?..
Разговор получался, будто с глухим. Я так и спросил:
— Послушай, ты оглох? Ведь с твоими же родителями не все тут в порядке. Не с моими — с твоими! Хочешь, чтобы я поговорил перед обменом с твоим папой?
Он не перебивал, будто что-то понял. Но вдруг как брякнет:
— А может быть, я заберу свой маг с собой? А? Вот только как его взять-то?..
Попробуй, друг, проглоти его со шнуром. Может, в брюхе и перевезешь.
Этому кретину маг был дороже своего родного мира! Хотелось плюнуть с досады на его макушку. Но блеснул голубоватый луч, и двойник исчез, оставив смятый коврик и смятение в моих мыслях.
Так вот, значит, каков этот другой Валя! А он будет здесь вместо меня, и с виду он все равно что я… Утречком он выйдет во двор, к нему бросится Эдик. Что он сделает? Скажет «брысь»? Замахнется ногой?.. А что он выкинет, когда подойдет Лиза?..
От этой мысли сделалось страшно…
Я изо всей силы зажмурил глаза и замотал головой, чтобы только себе этого не представлять. Я говорил себе: "Не думай об этом. Незаменимых людей нет. Имеешь же ты право вернуться к своей маме!"
Да, право-то я имел. Но только переставал трясти головой — и картинка: "Мой двойник встречается с моими малышами" возникала опять как тоскливая заноза… И если бы я хотя бы мог забыть, какой беззащитной перед тети Нининой «дружбой» останется тут другая мама… Но я знал, этого мне не забыть никогда!
А небо за окном голубело. Папа должен был приехать уже вот-вот. Дневник, что я вел здесь, чтобы взять с собой, лежал уже приготовленный в моем кармане. Нащупывая его, я думал: "Если бы еще только вчера кто-то сказал бы, что я засомневаюсь хоть на минутку возвращаться мне или нет, как бы я тогда смеялся!"
Сейчас хотелось зареветь. Но глаза смотрели в щель занавески абсолютно сухие. В конце переулка показалось такси. Оно двигалось почему-то очень медленно… Будто оставляло мне время подумать. "Хочу к своей маме! И всегда, всегда буду хотеть!" — подумал я. Но тихий голос Лидии будто шепнул мне откуда-то прямо в ухо: "Это очень трудно. И этого, наверное, не надо…" Я понимал теперь, что она имела в виду. Лидия была права. И, сунув дневник в самую глубь стола, я бросился к дверям с криком:
— Папка!.. Мамуль, приехал папка!..
Я знал теперь, что за болезнь возникает от бледного луча. Она возникает от луча у всех, кто попадает под луч… "В этом измерении я мечтаю о другом, а в другом — тоскую по этому" — вот что такое болезнь «изо-тер-поко-кония», которой мы с Лидией неизлечимо заболели.
Наталия Никитайская
ЭКСПОНАТ
Рассказ
Приход деда Николая Никитича встревожил Марину Андреевну, заведующую отделом новых поступлений музея "Богатства Вселенной". За все время заведования Марина Андреевна только три раза принимала приношения из рук этого деда. Но каждое из приношений было памятно.
Проще всего обстояло дело с глазом-предсказателем. Во-первых, потому, что он казался совершенно немыслимым с точки зрения обычного человека, а именно немыслимое и представляло для музея бесспорный интерес, и во-вторых, глаз не только существовал вне человеческого тела, он еще и превосходил человеческий размерами. Глаз Марина Андреевна приняла сразу и даже выразила деду благодарность.
Вид этого самостоятельно существующего глаза был не особенно приятен, однако посетители постоянно толпились возле него, по преимуществу, правда, в первые дни.
Выяснилось, что и в столь мало склонное к мистике время находится немалое число людей, желающих сверхъестественным путем вызнать свое будущее. Но так как глаз безбожно врал — ничуть не меньше, чем гадалки прошлого, — то интерес к нему постепенно угас. Остались возле глаза только уборщица Зинаида, врач-наблюдатель да исследователи.
Потом Николай Никитич принес в музей валенок. Самый обыкновенный стоптанный деревенский валенок. Хотя валенки теперь были большой редкостью, к "богатствам Вселенной" они явно не имели отношения. Марина Андреевна посочувствовала деду, предложила попробовать — если ему уж так хочется видеть валенок в числе музейных экспонатов — пристроить его в музей "Прошлое землян", но предположила также, что и в этом музее его вряд ли примут: там уже имеется достаточное количество валенок куда лучшей сохранности.
Надо сказать, что Марина Андреевна была в тот день не в духе, валенок приняла за дурную шутку и речь свою произнесла довольно саркастически. Как уж отнесся дед Николай Никитич к сарказму, неизвестно, но возразил он решительно и непримиримо:
— Нет уж, Марина Андреевна, придется вам этим валеночком заняться. Я его не у бабки Зинаиды на печке откопал, а выловил в открытом космосе. Так что уж не обессудьте.
Первая же экспертиза показала, что валенок не что иное, как погибшая колония несуществующих на Земле волосообразных. И дорого бы дали многие ученые, чтобы обнаружить такую же колонию: живую или мертвую — лишь бы там, где она обитает. Но пока не обнаружили.
За валенком последовало колесо. Опять-таки на вид простое деревянное колесо от телеги. Но Марина Андреевна знала уже, что внешнее впечатление бывает обманчиво, и поэтому с выводами не торопилась. И правильно сделала, ибо колесо это вызвало настоящую бурю на планете. Вряд ли был хоть один человек в мире, который не слушал бы тогда рассказ деда о том, где, когда и при каких обстоятельствах он обнаружил колесо. Деда закидали вопросами. С ответами деду помогали эксперты.
Интерес к колесу объяснялся просто; оказалось, что сработано оно из сверхпрочного материала, которого нет на Земле и на известных землянам планетах. Логично было предположить, что дед обнаружил первый след схожей с земной цивилизации. Решено было попытаться найти и саму цивилизацию. Определили район поиска, отправили туда две экспедиции. Ни одна еще не дала положительных результатов: и кто знает, даст ли когда-нибудь. По предположению Марины Андреевны, колесо могло потеряться и далеко от дома. Она так и представляла себе: катится телега по Млечному Пути, по дороге происходит поломка, колесо заменяют, негодное выбрасывают. Все очень просто.