— Спокойной ночи! — сказал я.
— Спокойной ночи! — ответила Ольга.
— Погаси свет.
Я погасил свет, потихоньку вышел и затворил дверь. Ольга лежала с открытыми глазами и прислушивалась к темноте. Темнота шумела. Так шумела, что от шума стала раскачиваться мебель. Она раскачивалась и трещала. Этот треск разбудил мушку. Мушка зажужжала и снова уснула.
— Ты еще здесь? — спросила Ольга.
Но меня там уже не было.
— Я слышу, как ты дышишь, — сказала Ольга. Потом засмеялась и добавила:
— А вот теперь ты стараешься не дышать!
Все это ей только казалось. Но она не знала, что это ей только кажется.
— Послушай! — воскликнула Ольга. — Ведь этак у тебя лопнут легкие! Перестань притворяться, что тебя тут нет, и дыши как следует! Прошу тебя!
А через минуту сказала:
— Вот видишь, какой ты упрямый! Я же тебя просила!
И вылезла из-под одеяла, потому что собиралась босиком бежать к двери.
— Не делай этого! — снова проговорила рыба Рыбека.
— Почему? Разве опять может случиться что-нибудь важное? — спросила Ольга.
— Конечно! — ответила рыба. — Не могу же я спокойно смотреть, как ты собираешься заработать воспаление легких! Слыханное ли дело, с высокой температурой бежать босиком к двери!
— Но у него могут лопнуть легкие! — воскликнула Ольга.
— Там никого нет, — сказала рыба Рыбека.
— Нет? — удивилась Ольга. — Я же слышала, как он дышит!
— Себя ты слышала, а не его, — убеждала ее рыба.
— Нет, его! — настаивала Ольга. — Я знаю, это он дышал!
— Ты сама дышала, — возразила рыба Рыбека. — Просто вы дышите очень похоже друг на друга.
На следующий день я снова пришел к Ольге, и она рассказала мне оба случая с говорящей рыбой.
— Это и правда очень интересно, — заметил я, выслушав Ольгин рассказ, — но я поверю тебе, лишь когда услышу рыбу Рыбеку собственными ушами.
— Ну так слушай! — сказала Ольга.
Она снова хотела соскочить с постели и бежать босиком к двери, чтобы заставить рыбу говорить.
— Не делай этого! — сказал я. — Не могу же я спокойно смотреть, как ты собираешься заработать воспаление легких! Слыханное ли дело, с высокой температурой бежать босиком к двери! Лучше скажи, где у тебя акварельные краски?
— В ящике письменного стола, — ответила Ольга.
Я выдвинул ящик письменного стола, взял краски и развел синюю. Окунул в нее кисточку, вскочил на диван и стал подрисовывать на картине воду. Рисовал, рисовал, вода подбиралась все ближе и ближе к рыбе Рыбеке, а она — ни гугу! Вот вода поднялась до хвоста, вот дошла до середины туловища, до головы ей уже подниматься не пришлось, потому что вдруг рыба Рыбека дрогнула и — плюх! — скрылась под водой.
Мы с Ольгой ждали, может, она еще вынырнет и хоть что-нибудь скажет. Но ждали напрасно. Рыба не вынырнула. Ее вообще больше на картине не было. Кругом вода, вода и вода…
— Так, — сказала Ольга. — Знаешь, что ты натворил? Эту картину рисовал знаменитый художник, а твоя вода ее испортила. Да если бы дело было только в картине! Когда вернутся мои родители и увидят, что ты подрисовал воду, у моего папы волосы станут дыбом и проткнут шляпу. А проткнутая шляпа тоже никуда не годится!
И верно, не успела Ольга договорить — дверь отворилась, на пороге стояли ее родители. И едва Ольгины родители увидели испорченную картину, как волосы у папы стали дыбом и проткнули шляпу.
— Ну вот! — воскликнул Ольгин папа. — Проткнутая шляпа тоже никуда не годится!
— Нет! — возразил я. — Нет! Почему же? Из нее вышло бы великолепное сито, которым можно пользоваться на кухне!
— Зачем оно нам? — воскликнула Ольгина мама. — У нас уже есть одно сито!
И тут случилось чудо. Вода на картине вдруг взволновалась, из нее высунула голову рыба Рыбека. И сказала:
— У вас-то сито есть, но им будет нужно другое! Ведь они поженятся!
Только договорила, как вода на картине снова взволновалась — и рыбы след простыл.
Так я убедился, что рыба Рыбека и правда говорит, лишь когда хочет поведать что-нибудь очень важное.
Вскоре у нас с Ольгой была свадьба.
Сразу после свадьбы из благодарности к рыбе Рыбеке я взялся за дело и начал описывать всякие происшествия из жизни животных.
Каждый день по одному происшествию. Так постепенно и появились на свет «Сказки о животных.»
Про змея Зашипея
Жил да был на свете бача[1] — и жить-то ему всего одну жизнь, а он только и думал, как бы разбогатеть. Вот дошел до него слух, будто какой-то швед оставил богатое наследство, из которого каждый год выплачивают награду тому, кто придумает что-нибудь новенькое, чего еще нигде не бывало. И решил наш бача: «Придумаю-ка и я что-нибудь такое, чего еще нигде не бывало, да поскорей, покуда денежки, что оставил швед, не разбежались по чужим карманам».