Понял портной Нитка, что сказочной музыки он не дождется и никогда не сошьет сказочного платья. Так и продолжал он шить самые обыкновенные, несказочные, платья. Зато, надо вам сказать, мастер был, какого во всей округе не сыщешь! Что стало со сказочным клубком? Портной Нитка его продал. Кому? Да мне!
А я его размотал и протянул сказочную нить через всю эту книжку. Потом связал оба конца узелком — и книжка готова!
И если тот, на чьей полке стоит моя книжка, вдруг услышит сказочную музыку, пускай не удивляется. Раз сказочная нить натянута, на ней снова могут играть не только звездные, но и солнечные лучи!
СКАЗКИ О НАС
Сказка без головы
— Какое нам дело до Сказок на нити, если они не о нас! — воскликнули Мартин и Любка.
А малышка Олинка сказала:
— Ау-оу-э!
Что на языке таких малышей тоже означает: «Какое мне дело до Сказок на нити, если они не обо мне!»
«А ведь дети правы!» — подумал я и стал писать третью часть Синей книги сказок — Сказки о нас. Но чтобы никто из детей не обиделся, что я начинаю не с него, я не покажу вам голову того, о ком будет рассказано в первой сказке. Потому-то и называется она — Сказка без головы. Так вот, я ее уже рассказываю.
Слушайте же, мой сын или дочь, сам не знаю — который из вас…
Если бы поверх следа, который твоя нога оставила сегодня, отпечатался след, который твоя нога оставила вчера, а еще выше — след, который твоя нога оставила позавчера и так далее…, получилась бы целая пирамида следов. И если бы потом эти следы вдруг рассыпались по земле, люди подумали бы, что тут пробежало много детей: один поменьше, другой побольше, третий еще больше и так далее, а я бы им сказал:
— Ошибаетесь! Это был мой малыш, и все следы — его, только ноги у него все время растут и никогда уже не оставят такого маленького следа, какой оставили вчера, даже такого маленького, какой оставили минуту назад.
А когда у тебя вырастут ноги, начнут расти руки, будут становиться все больше и больше, пока не вырастут такими, что ты сможешь спрятать в ладошки голову. Тогда люди, встречая тебя, будут говорить:
— Какой странный ребенок! Где же у него голова?
А ты будешь поглядывать на них сквозь пальцы и посмеиваться.
Но потом поскорее откроешь голову, чтобы и она начала расти.
Говоришь, так не бывает?
В Сказке без головы бывает!
А когда у тебя вырастет и голова… Впрочем, это уже будет другая сказка.
Что нарисовала Ольга
Когда Ольга еще не была моей женой, ей очень хотелось увидеть цветок с разноцветными лепестками, чтобы каждый лепесток был другого цвета! И она объявила, что пойдет замуж лишь за того, кто добудет ей такой цветок. Ясное дело, никто такого цветка не добыл и замуж ей выходить было не за кого.
Прослышал и я об Ольге и ее странном желании. Прихожу к ней и говорю:
— Знаешь что, моя милая, цветка с разноцветными лепестками на всем белом свете не сыскать. Но коли он так тебе необходим, найми меня в садовники, я постараюсь такой цветок вырастить.
Наняла меня Ольга в садовники, и я вырастил в уголке ее сада белый цветок.
— Ах! — воскликнула Ольга, увидев цветок. — Ничего не получилось! У твоего цветка вовсе не разноцветные лепестки, они все белые! Я не могу пойти за тебя замуж!
— Жаль, — сказал я. — Что ж, вернусь домой. Только прими от меня в подарок эти акварельные краски, пусть хоть что-нибудь останется тебе на память.
Ольга краски приняла, а я вернулся домой. На следующее утро является Ольгин гонец: так, мол, и так, велено тотчас воротиться, ибо свершилось чудо! За ночь белый цветок окрасился. И каждый лепесток — в другой цвет! Ольга пойдет за меня замуж!
И была свадьба.
А когда свадьба кончилась и гости разошлись, я спросил у жены, усмехнувшись в бороду:
— Скажи-ка, моя милая, отчего у тебя разноцветные пальцы?
— Я рисовала теми красками, что ты мне подарил, — отвечает Ольга.
— А что ты рисовала? — продолжал допытываться я.
— Что рисовала, то рисовала, — улыбнулась Ольга. — Зачем спрашиваешь, коли сам знаешь?
Ночью пошел дождь, и к утру посаженный мною цветок побелел.
Но Ольга все равно осталась моей женой. Вы ведь сами знаете — у нас трое детей.
Говорите, я уже писал, как Ольга стала моей женой, в Сказке про рыбу Рыбеку — и совсем по-другому?