— Ох-хо, — принялась тут вздыхать выброшенная на свалку телефонная трубка.
— Что вы так расстраиваетесь, — стала утешать ее старая грамматика. — Наверное, вспомнили какой-нибудь очень грустный телефонный разговор?
(Знаете, отчего старая грамматика была так любопытна? Она была раскрыта на странице, где написано про вопросительные предложения).
— Кабы только вспомнила — еще куда ни шло? Я услышала грустный разговор! — воскликнула телефонная трубка.
Ибо надо вам сказать, хоть эта телефонная трубка и была с трещиной, потому что одно значительное лицо крепко треснуло ею (вы подумали — от огорчения во время телефонного разговора с другим значительным лицом, вовсе нет — просто хотело забить трубкой торчавший в ботинке гвоздь), в остальном это была весьма расторопная телефонная трубка, так хорошо обученная своему делу, что могла слышать даже очень далекие голоса и притом — без всякого провода. Свое уменье трубка сохранила и на свалке. Экое все-таки дурачье — такую полезную вещь выкинули! И вот эта трубка услыхала далекие голоса членов городского магистрата и тут же поведала об их решении остальным вещам:
— Завтра на рассвете они явятся сюда и сожгут нас. Говорят, мы заслоняем им солнце!
— Не верьте ей! — воскликнула старая дверь, которая некогда была дверью в доме человека по имени Фома Неверный и от него научилась никому не верить.
— Верьте ей, верьте! — вскричал замусоленный цилиндр фокусника. Фокусник Макарони выбросил этот цилиндр на свалку, потому что публика смеялась над тем, какой он замусоленный и грязный, и от смеха забывала аплодировать. Но все же и замусоленный цилиндр был цилиндром фокусника, он умел многое, чего не умели другие.
— Верьте ей! — еще раз повторил цилиндр фокусника. — Вы же знаете, помимо прочих фокусов, я умею отличать правду от лжи. Трубка говорит правду.
Цилиндр замолчал, а старая бутылка, на дне которой сохранилась капля нашатырного спирта, так тяжело вздохнула, что лопнула и разлетелась на тысячу осколков. От запаха нашатырного спирта у всех защипало в глазах и потекли слезы.
«Но вещи, которые умеют разговаривать и плакать, наверняка умеют и передвигаться,» — скажете вы. И будете правы. Поплакав, вещи решили не дожидаться, когда их сожгут, и разбрелись по белу свету. Для меня это было великое счастье, потому как я уже побаивался, что испорчу сказку, ведь так легко испортить сказку, в которой столько вещей как попало свалено в кучу! Да только, что было, то сплыло. И потому мы можем смело двинуться дальше. Вернее — воротиться на одну фразу назад.
— Что было, то сплыло! — воскликнул на другое утро бородач в башмаках на толстой подошве, придя на место, где еще вчера возвышалась гора мусора. Рядом с бородачом в башмаках на толстой подошве стояли двое — тоже бородачи и тоже в башмаках на толстой подошве, так что от первого бородача в башмаках на толстой подошве эти двое отличались лишь тем, что были бородачи в башмаках на толстой подошве, которые еще ничего не сказали.
Конечно же, вы снова угадали: это были французские альпинисты. Французские имена запомнить нелегко, и потому я не буду понапрасну затруднять вас — скажу лишь, что это были всемирно известные имена! Три французских альпиниста облазали все вершины мира. К примеру, на Монблан они взбирались только для тренировки, между первым и вторым блюдом воскресного обеда. Альпинизм уже перестал их занимать, когда вдруг они прослышали, что возле одного города в Словакии выросла гигантская гора, заслонившая солнце. Возможно, известие, которое до них дошло, умалчивало, что это гора мусора, но если бы и не умалчивало, подобные детали не могли их интересовать. Главное — это гора, да к тому же гигантская, а значит, что первым укрепит на ней флаг, прославится навеки. На всех остальных горах флаги давно укреплены, а эта гора была новая, еще никем не открытая! И потому не удивительно, что, прослышав о ней, французские альпинисты мигом натянули башмаки на толстой подошве, мигом отрастили бороды, мигом забросили на плечи французские флаги — и в путь! Можете себе представить, какое разочарование ожидало трех французских альпинистов, когда карта Европы привела их к цели.
— Вот дьявольщина! — воскликнул один.
— Мы попали в загадочную местность. Тут не только нет гигантской горы, которой положено быть, но и население какое-то странное! Ни единого дома, а дверь ведет прямо под землю!