На следующий день — продолжает сниться королеве Евлалии — является к королю юноша, назвавшийся сыщиком Лежебокой.
— Господин Лежебока, — обратился к нему король Эмиль. — Я и моя супруга Евлалия премного о вас наслышаны и верим, что вы разыщите не только нашу дочь Гиацинту, но и похитившего ее злодея Додо Волчека.
— Кто-нибудь видел их в момент похищения? — сухо спросил сыщик Лежебока, не вынимая изо рта элегантную короткую трубку.
— Нет, — ответил озадаченный король.
— Но все свидетельствует…
— …о том, что мне придется произвести в вашем замке обыск, — прервал его сыщик Лежебока. — Не возражаете?
— Что вы, что вы! — воскликнул король. — Я разрешаю вам обыскать каждый угол!
— Благодарю. Тогда выверните, пожалуйста, ваши карманы.
— Я?! — удивился король Эмиль.
— А то кто же? — ответил сыщик.
Его таинственный ответ привел короля в замешательство. Ни о чем больше не спрашивая, одну за другой выложил он из карманов на стол свои вещи: королевское удостоверение, несколько игральных шариков, фотографию киноактрисы Клаудии Кардинале, ключ от королевского сейфа, отмычку и листок бумаги, где было написано: «Купить литр обезжиренного молока, литр жирного, дрожжи и рояль».
Затем сыщик Лежебока достал из кармана своего долгополого клетчатого пиджака лупу. Взял фотографию Клаудии Кардинале и, держа так, чтобы видел король, навел на нее лупу. И сразу стало видно, что за прозрачной занавеской в доме, перед которым снимали актрису, стоит столик, а возле него сидят трое мужчин.
— Узнаете кого-нибудь? — спросил сыщик Лежебока.
— Нет, — покачал головой король Эмиль.
— Гм, гм, — пробормотал сыщик, которому фотография актрисы явно понравилась, — эту фотографию с вашего позволения я забираю, остальные вещи можете положить в карман.
Сыщик Лежебока подошел к окну. Весь город лежал перед ним как на ладони.
— Не правда ли, обычай затягивать город в черное сукно, когда пропадает принцесса, довольно стар? — спросил он.
— Безусловно, — согласился король Эмиль.
— И наверняка известен каждому жителю королевства, в том числе и суконщику. Сколько вы заплатили ему за черное сукно?
— Сто тысяч, — признался король Эмиль.
— Ну и ну, — хмыкнул сыщик Лежебока. — Недурной куш! Ради такой прибыли стоило похитить принцессу!
— Я восхищен вашей проницательностью! — воскликнул король. — Мне бы это и в голову не пришло! Сейчас же велю послать за суконщиком.
— Я уже сделал это, — произнес сыщик Лежебока и показал на дверь.
Дверь распахнулась — стражники втащили сопротивляющегося человека.
— Да это же писатель Суконный! — воскликнул король Эмиль, когда-то учившийся с Суконным в одном классе. — Это вовсе не суконщик!
— Суконный или суконщик — не все ли равно! Если вы будете обращать внимание на такие мелочи, — проворчал Лежебока, — я не ручаюсь за успех следствия.
Тут писателю Суконному удалось наконец освободить руки, и он выхватил из кармана дату. Этот писатель был известен тем, что под каждым своим произведением ставил дату — когда оно написано. Обычно это были очень старые даты, что вызывало к нему особое уважение. Все почтительно качали головами:
— Представьте себе, это написано еще в ту пору, когда никто о таких произведениях и не помышлял!
И снимали шляпы. А у кого не было шляпы, тот бежал за ней в ближайший шляпный магазин.
Словом, даты писателя Суконного были сильнейшим его оружием. И потому, решив сразиться со стражей, он прибегнул к помощи наисильнейшего своего оружия. И вытащил из кармана дату I.I.I., то есть: первое число первого месяца первого года. Если хорошенько приглядеться, эта дата напоминает трезубец — оружие, которым пользовался еще владыка морских пучин Нептун. Взмахнул писатель Суконный датой-трезубцем, метнул — она полетела, полетела… И вонзилась прямо в грудь королевы Евлалии, туда, где, по всей вероятности, находилось ее сердце.
— Ах! — воскликнула королева Евлалия. И проснулась. На этот раз в самом деле.
— Чего тебе не спится, Евлалия? Жажда одолела? — сердито спросил король Эмиль, проснувшись в соседней постели.
— При чем тут жажда? У меня такое предчувствие, будто только что произошло несчастье! — воскликнула королева Евлалия.
— Опять тебе приснилось, что исчезла наша дочь Гиацинта? — спросил король.
— Опять, — прошептала королева Евлалия.
Высочайшие супруги тяжело вздохнули, поднялись с постели и побежали в опочивальню дочери. Принцессы там не было. Она и правда исчезла.