— Не хочет. Кабан твой, кстати, тоже не хочет хвост отращивать.
— Почему?
— Сам спроси. Память о подвиге и всё такое. Шрамы, ветераны, почёт, гордость. Я в его сумбуре внутричерепном путаюсь немного, потому и не особо вникаю.
Я осторожно взобрался Моне на спину между крыльями.
— Полетишь со мной за горелый лес?
— Жопкой не ёрзай, котик.
Строгая. С другой стороны, что она может ответить? «Буду счастлива, мой повелитель?» Да она облезет, но так никому никогда не ответит. Так что не ёрзаем жопкой.
Полёт был божественным, жалко коротким. Гнездо почти такое же как в том мире, только гораздо больше и без крутого спуска-коридора. Чуть подросшие пегасята меня узнали. Больше всего их по прежнему интересовал рыжий неуловимый хвост великого Ра. Маньяки.
Каждый получил хвостом по носу. Легонько. Девочка подвижнее, а мальчик уже пытался играть в тактику. Типа отвлекался, а потом типа неожиданно атаковал.
— Как назвать малышей?
— Не знаю, Ра. Никогда никого не называла.
— Перо и Клык. Подходит?
Мона не ответила, отвернулась. Прослезилась, что ли, змея пернатая?
И тут Клык поймал мой хвост. Атас! Я выдернул драгоценную собственность из под слабых лапок и понёсся по бирюзовым стенам. Дети заорали тонкими голосами: «Айях!» и понеслись следом. Они еще не летали, но уже помогали себе крылышками во всю.
Я повис на одной руке, а другой принялся чесать себе пузо. Как бы отвлёкся на страшно серьёзную проблему. Вот сейчас! Малышня догнала, но в последний момент я проскользнул между ними, и каждый получил рыжим хвостом по носу.
Мы кувыркались до полного истощения детских сил. А потом они положили на меня мордочки, сложили крылья и мгновенно уснули. Айях, крохи. Полный айях.
— Можно.
Сказала Мона.
— Что можно?
— Можно меня вытащить из вашего верхнего озера.
Я аккуратно сместил детей, чтобы подняться.
— Только с двумя глазами. Или даже с тремя.
— Зачем третий?
— Для запасу.
И чёрная молния чуть не скусила мне голову. Однако я был уже у выхода.
— Будешь пятимерной, Мона чёрная стрела.
И я махнул рукой, как это делала сестрёнка лапкой, когда выбрасывала меня отсюда.
Тары рядом не было. Я даже не помнил как здесь заснул. Это мед центр с разбитым Медом и прочим, уничтоженным котами, хламом.
— Хитрый кискин, ты — вороватка!
Какое-то кривое чучело в углу. Козлиная морда, красные глазки.
— Какая ещё ватка? Ты кто такой?
— Я Пох Потрох! Ужасун и упиватор!
Местный пробрался в шахту! Спинной мозг требовал у головного немедленно уничтожить этого странного упиватора, и я перекрестил чучело мечами. Пох Потрох распался на четыре части, а затем сросся обратно и заблеял размахивая лапами:
— Пох стихийка! Невплечо! Кискин, патла, назат мой люпов! Я прагмак тавал! Твой люпов скис!
«Люпов» — это любовь? Так моя любовь при мне. Ничего она не «скис». И ничего ты мне не давал. Если тварь неуязвима физически, может она уязвима морально?
— Олеандры.
Проникновенно сообщил я чучелу и вышел в коридор. Навстречу мне шла Тара и светилась как солнышко. Я тоже, глядя на неё не мог согнать с лица идиотскую улыбку. Мы встретились и просто стояли улыбаясь.
Придурошный Пох Потрох, что выскочил вслед за мной, стал полупрозрачным, дёргался и орал, но совершенно беззвучно. Стихийка, значит. Мы с Тарой соприкоснулись лапками. Пох еще раз дёрнулся и исчез. Тара его так и не увидела.
Первый местный оказался очень странным. Неким загустением воздуха, которое от нашего с Тарой счастья рассосалось в ничто. Не очень хорошо использовать счастье в тактических целях. Однако кто знал?
Я обнял жену, и мы отправились наверх, к енотам. Паучки разбегались по стенам. Если синяя кошка правит нашей водой, то этот урод с претензиями, похоже — житель стихии воздуха. И это плохо.
От чужой воды мы защищены чудовищным количеством голодных феек, а вот от чужого воздуха, судя по всему, только личным счастьем. И как сделать воздух безопасным для всех?
У шахты Дёмыч доложил:
— Все трофеи в кузнице, металки в замок закатили, Лютик их переделает для стен.
— Отлично, Дёмыч. Нужны коты горелый лес в озеро таскать. Выгоняй всех наверх. Как там Кабан?
— Да вот он.
Бесхвостый Кабан выглядел сурово и грустно.
— Ра, уволь из гвардии. Буду чётко обороной и новобранцами заниматься. Мирон рейды легко потянет. Мозг в нём есть.
— Как скажешь. В гвардию Лайму и еще десяток самых резких на сегодняшний день. Не зависимо от пола. Главное — мозги и ловкость. Если попадется вариант «мозги и сила», тоже бери.
— Распоряжусь. Слава синей кошке!
— Слава синей кошке.
К разговору подтянулись Гуг и Корви младший. У Гуга явно была просьба личного характера. Он ждал, когда я останусь один. А вот у Корви было публичное заявление.
— Ра, Гоша всех приглашает на просмотр первой передачи. Синяя кошка по его сценарию сделала маленький ролик, и праведник хочет показать его всем.
— В столовой вечером, перед ужином. Нормально?
— Я передам.
Очень интересно будет посмотреть. Дёмыч убежал собирать команду на грязные работы. Кабан удалился заниматься «обороной и новобранцами», Корви младший отправился оповещать праведника о времени и месте первого нашего киносеанса. А вот Гуг остался переминаться с ноги на ногу.
Тара — ангел. Не лезла в разговор с мнениями и советами, не тянула одеяло на себя совершенно. Тихо стояла рядом, обнимая лапкой за талию. Не отпущу.
— Говори уже, Гуг. Что случилось?
— Ничего не случилось. У меня просьба.
— Не тяни. Тара никому не расскажет.
— Ну, я хочу, чтобы ты вытащил сюда определённого человека.
— Ксюнчика?
— Ксюнчика.
— А жена енот?
— Ра, не могу я…
— Не зарежет вас ночью?
— Что ты! Эльвастра художник. Просто засадит всё вокруг кровавой глицинией и чёрными розами. Она очень тонкая натура. И всё уже почуяла. Между нами нет лжи.
Глициния, так глициния. Будет тебе Ксюнчик.
— Хорошо. Давай наверх. Нас ждёт водная преграда.
И бежевый кот скрылся в шахте. В шахте, кстати, уже шли по стенам бледные тонкие корешки. Вниз, к аквариуму, рвалась наша лиана.
Во второй шахте корешки эти уже были толстенькие, в бурой корочке. Я старался их не задеть, не поцарапать. Утро было солнечное. Посаженная вчера старым енотом Баллом семечка пустила не только корни, но и ветви.
Пока тонкие и светло-зелёные, эти ветви расходились от корней в стороны. Каждая к своему окну. Редкие тёмно-зелёные с бордовыми кончиками листья по форме походили на листья ивы, только гораздо больше размером.
Еноты плавали в озере туда-сюда. Что-то уже колосилось на берегу. Работы по озеленению радиоактивной пустыни кипят. И хорошо. Наверх прибывали коты. И как нам на тот берег попасть? Сестрёнка?
В озере булькнуло, и на поверхность всплыли круглые метровые листья. Кувшинки какие-то. Они образовали дорожку, соединившую остров с берегом. Слава синей кошке.
Мокрый Балл выбрался на дамбу рядом с нами:
— Доброе утро, Ра. А вы говорили, что магия здесь не работает.
— Доброе утро. Это не магия.
Мокрый Енот рассмеялся:
— Самая настоящая магия, которую можно назвать божественной.
Пусть называет как хочет.
— То, что вы уже сделали, впечатляет.
Похвалил я его.
— Пока синяя кошка отзывается на мои просьбы, я — всесилен.
И смеётся. Надеюсь мы его посадки не сильно потопчем. Я шагнул на кувшинку. Она поддалась подо мной, но не утонула. Рыбы там её снизу подпирают?
Тара не пошла за мной.
— Я не могу оставить тех, о ком забочусь.
Ага. Её ждут злобные беременные кошки, не способные ни за водой в столовую сбегать, ни за рыбкой. Но как её оставить? Надо каждое ушко поцеловать, в кончик хвоста дунуть. Почухать за бока…
— Ра, пожалуйста…